Повелитель мух. Наследники. Воришка Мартин

Танакиль и Лику вернулись к дереву. Лику одной рукой сжимала запястье Танакиль, а другой малую Оа. Крик смолк, люди угрюмо вышли на прогалину и встали в ряд у реки. Туами и Хвощ вошли в воду близ второго бревна. Танакиль прошла вперед, но Лику отпрянула. Танакиль стала ей что-то втолковывать, но Лику никак не хотела подойти к воде. Танакиль рванула кожаную полосу. Лику на четвереньках упиралась в землю руками и ногами. Танакиль пронзительно завизжала на нее, совсем как сморщенная женщина. Она схватила палку, что-то выкрикнула резким злобным голосом и рванула опять. Лику все упиралась, и Танакиль ударила ее палкой по спине. Лику взвыла, а Танакиль дергала и била:

– Э-эх! Э-эх! Э-эх!

Нос второго бревна насунулся на берег, но не хотел лезть дальше. Он соскользнул назад, и люди попадали наземь. Старик закричал во все горло. В ярости он указал на реку, на водопад, потом на лес, и все время голос его свирепел. Люди громко и злобно огрызались в ответ. Танакиль перестала колотить Лику и глядела на взрослых. Старик расхаживал вокруг, подымая людей пинками. Туами стоял в стороне и глядел на него, пронзительно, совсем как глаза на конце бревна, в полном молчании. Люди медленно, с трудом, встали на ноги и опять взялись за кожаные полосы. Танакиль это наскучило, она отвернулась и встала на колени подле Лику. Взяв какие-то камушки, она подбросила их высоко в воздух и попыталась поймать тыльной стороной узкой руки. Вскоре Лику уже опять глядела на нее с жадным любопытством. Бревно выползло из воды на берег, вильнуло, потом прочно улеглось на суше. Люди опять откинулись назад и скрылись из виду.

Лок поглядел вниз на Лику, ему радостно было увидать ее округлый живот и убедиться, что теперь, когда Танакиль перестала орудовать палкой, она успокоилась. Он вспомнил про нового, который сосал грудь сытой женщины, и улыбнулся Фа, притаившейся сбоку. Фа криво ухмыльнулась в ответ. Вид у нее был совсем не такой радостный, как у него. Тягостное чувство внутри сникло и растаяло, как изморозь на каменистой равнине, настигнутая солнцем. Эти люди, у которых было столько удивительного, уже не представлялись ему такой прямой и близкой угрозой, как еще совсем недавно. Даже Лок-внешний был убаюкан и утратил свою чуткую восприимчивость к звукам и запахам. Он протяжно зевнул и прижал ладони к глазницам. Стая кружила в свободном парении, будто ветер знойным летом выпугнул птиц из кустов и струи горячего воздуха несут их над землей. Лок услыхал у себя над ухом шепот Фа:

– Помни, мы заберем их, когда стемнеет.

Он увидал внутри головы, как сытая женщина смеется и кормит нового человечка грудью.

– Чем ты станешь его кормить?

– Нажую еды и положу ему в рот. А может, у меня появится и молоко.

Он подумал над этим. Фа заговорила опять:

– Скоро новые люди заснут.

Новые люди еще не спали и не похоже было, что они собираются спать. Они шумели теперь пуще прежнего. Оба бревна были на прогалине, и под них подложили поперечно толстые круглые палки. Новые люди столпились вокруг крайнего бревна и вопили на старика. Он в ярости указывал на тропу, которая вела к лесу, издавая трепыхающиеся, кружащие птичьи звуки. Люди мотали головами, сбрасывали с себя кожаные полосы, отходили к своим пещерам. Старик потрясал кулаками, воздетыми в глубокой синеве, потом стал колотить себя по темени; но люди шли, медленно, сонно, прямо к костру и пещерам. Когда старик остался совсем один подле долбленых бревен, он замолчал. Под деревьями сгущались сумерки, и солнце ускользало с земли.

Старик медленно поплелся к реке. Потом остановился, но Лок и Фа не увидали на его лице никакого выражения, потом вдруг быстро вернулся, подошел к своей пещере и исчез внутри. Лок услыхал голос сытой женщины, и старик опять вышел. Он побрел к реке по собственным стопам, но на этот раз не остановился возле бревен, а зашагал мимо, напрямик. Он прошел под деревом, остановился меж деревом и рекой, глядя на детей.