Повелитель Песков

Тишина. Абсолютная, не имеющая даже молекулы звука. Чистая и идеальная, всеобъемлющая и вязкая, плотно давящая на тебя всем пространством. Никогда себе не мог представить, что абсолютная тишина может оглушать сильнее крика, и давить на перепонки сильнее звуковой волны. Остров накрыла тишина. Ничто не двигалось с места по причуде этого старика, внезапно появившегося в своем старомодном вычурном смокинге с его дурацкой тростью. Ветер не колыхал огромные листья Тенериса, не подгонял по пляжу песчинки, не гнал волну. Солнце застыло огненно-розовым кругом над водной гладью, будто бы размышляя, стоит ли продолжать свой спуск к горизонту, либо снова устремиться в высь, к зениту. Жители деревни, находящиеся на острове почти с его сотворения, и ничего не подозревающие о том, что творится сейчас посредине их деревни, которая стала им домом по причуде какого-то свихнувшегося умника, пожелавшего найти ответ на свой наверняка идиотский и совсем не важный вопрос. Все вокруг застыло, и мне на миг стало жутко. Стало жутко от того, что во всем, что меня окружало, искрилась жизнь и энергия, сила и желание жить, а по велению Миррилиуса эта жизнь во всем замерла. Они не были мертвы, ни люди, ни море, ни ветер с песками, однако их жизнь поставили на паузу, и возможно, тем самым лишили конца. Волна так и не дойдет до берега, не вгрызется в песок своим пенным гребнем. Солнце не опустится и не родится вновь, а так и будет вечно догорать алыми лучами над морем. Ветер не потревожит больше ни пески, ни листья Тенериса, ни волну, ни пряди черных волос девушек воинов. И навсегда останутся недоплаканными слезы, недосказанными признания в любви или мольбы прощения. Ладони, тянущиеся друг к другу, возможно никогда уже не почувствуют родного тепла, и навсегда останутся на расстоянии сантиметра. Это предательство по отношению к жизни — лишить ее конца, а значит и смысла.

Однако на меня действие Миррилиуса не распространилось, а значит в моей жизни смысл был, и в данный момент сводился он к одному — спасти этот мир. Несмотря на то, что миссия моего появления здесь лишилась своей чарующей сказочности, остров оставался мне родным. И я во что бы то ни стало собирался бороться за него до конца! Перестарались вы со стимуляцией, господа экспериментаторы.

— Ты не имеешь права причинять вред этому миру. — с угрозой сказал я Миррилиусу, уставившегося в песок.

— Миру — нет. — тихо ответил он. — Мне очень жаль, Александр. — также тихо продолжив, он поднял на меня твердый и уверенный взгляд.

Этот взгляд я почувствовал физически. Как только он достиг моих глаз, от них по телу стала растекаться боль, которой мне испытывать еще не приходилось. Боль рвала сосуды, артерии и вены, сжимала в судорогах внутренние органы, слепила, давила и глушила мой организм, пытающийся бороться с ней и сохранить жизнь. Я опустился на колени, в агонии обхватив свое тело руками, в то время как внутри меня царило разрушение и хаос. Скорее инстинктивно, нежели намерено, я поднял взгляд вверх на своего противника, стоявшего в шаге от меня и наблюдающего за моими страданиями. Рассмотрев его лицо, я постарался вложить в свой взгляд максимум ненависти, злобы, вражды, презрения и готовности при малейшей возможности рвануться вперед и растерзать его голыми руками.

На его лице отразилось удивление. Удивление человека, давящего каблуком таракана, который все не перестает двигать усами и пытаться убежать. Он с силой вдавил трость в песок, и боль нахлынула новой волной. По телу пробежался хруст и треск ломающихся костей. Я упал лицом в песок, уже не способный управлять своим телом, однако все еще не готовый ко встрече со смертью. И не потому, что я ее боялся и хотел оттянуть момент ее наступления. Я не мог позволить себе сдаться. Пусть я стал наивной жертвой чьей-то хитрой игры, в которой меня использовали в темную. Пусть я не отличаюсь теми качествами, о которых мне с такой важностью и величественностью рассказывал Миррилиус при первой встрече. Пусть я не заслужил этого мира. Пусть. Но я уже стал его частью, а он — частью меня. Мы неразрывны с этим раскаленным песком, с этим неспокойным морем и этим бездонным небом. Мы — одно целое. И если я сдамся, он умрет вслед за мной, вместе с песками, морем, небом, Тенерисом, Аникой… и всем населением деревни.

— Вы крепче, чем я предполагал. — послышался вежливый голос надо мной, совсем близко, однако насколько близко я увидеть не мог. — Не подумайте, что я получаю от этого удовольствие. Ничего личного. И поверьте, данный способ наиболее гуманный из имеющихся в моем арсенале. Однако вы должны были умереть еще после первой волны несколько минут назад, а вы живы и после второй. — удивленно рассуждал Миррилиус где-то над моей головой. Его голос отзывался низким рокотом внутри моего израненного тела, отбивая смертельный ритм, но я пытался ему не поддаваться. Я медленно зарывался в песок. Сначала кончиками пальцев, затем ладонями, по миллиметру, медленно, но верно.