Повелитель тлена

Допив чай, высший отправился бомбить свою мастерскую дальше, оставив меня один на один с размышлениями о грядущем вечере. Интересно, господин Мар любит театр… Мысли о маге развеяла смерчем ворвавшаяся в комнату Маэжи. Девушка была сама не своя от счастья, кружила вокруг меня, радостно улыбаясь, — в кои-то веки её ждало посещение светского мероприятия.

— Ива! Ива, помоги мне выбрать платье! — Схватила меня за руку, побуждая подняться и скорее следовать за ней. — Никак не могу определиться. Да и о твоём тоже нужно будет подумать. Ну почему Эшерли не предупредил нас заранее! — переполняемая эмоциями, даже притопнула ножкой. Однако долго дуться на брата Маэжи не могла и уже спустя пару секунд взволнованно тараторила об украшениях и нарядах.

Остаток дня прошёл в приятной суете. Я помогала собраться Маэжи, она — мне. Девушка не переставала повторять, что уже сто лет не была в театре. А про балы, на которых можно было бы веселиться и танцевать до упаду, и вовсе забыла.

Я грустно улыбалась, вслушиваясь в мечтательное щебетанье своей подруги. В такие моменты, как сейчас, Маэжи хотелось жить полной жизнью. Кокетничать с молодыми джентльменами, гулять с подругами. Строить планы на будущее и витать в облаках.

 К сожалению, нормального будущего у Маэжи быть не могло. Сомневаюсь, что отыщется человек, который пожелает связать свою судьбу с девушкой, отмеченной дыханием смерти. Так, с грустью и патетикой в голосе, отзывалась о племяннице миссис Кук. Пожилая экономка заставила меня поклясться, благо не на крови, что никто и никогда не узнает о тайне Маэжи и о том, что сделал с ней Грэйв.

Ведь чтобы спасти сестру, ему пришлось обратиться к силам, на которые в Верилии наложен строжайший запрет. И если кто-нибудь узнает, в чём причина неожиданных перемен в поведении Маэжи, у его светлости возникнут проблемы.

В высшем обществе не принято выставлять напоказ свои чувства. В любой ситуации леди должна вести себя сдержанно, должна владеть собой. То же самое касается и рабынь. На официальных мероприятиях пришлая обязана хвостом следовать за своим господином, скромно потупив взгляд. Лишь изредка дозволяется поднять голову, похлопать ресницам и застенчиво улыбнуться.

Наверное, будь на месте Эшерли какой-нибудь другой маг, меня бы уже несколько раз успели отчитать. Потому как, оказавшись в театре, я смотрела куда угодно, но только не в пол. Вертела головой направо и налево, раскрыв от восхищения рот и напрочь позабыв, что из меня битых шесть месяцев делали леди.

Сложно держать себя в руках, когда твоим глазам открывается такое великолепие.

Широкая лестница из голубого мрамора уводила на второй этаж, в просторную галерею, по которой не спеша, красуясь друг перед другом, расхаживали сливки Морияра. Вход в галерею охраняли статуи полуобнажённых античных дев. Точно такие же красавицы расположились у подножия лестницы, удерживая в своих руках вычурные канделябры со множеством свечей. Массивные колонны из кремового мрамора подпирали куполообразный расписной свод.

На втором этаже лестница расходилась в разные стороны. Оказавшись на развилке, мы повернули направо и, степенно поднявшись наверх, вошли в ложу. Зрители только начали стекаться в партер, многие из тёмно-зелёных кресел ещё пустовали. Тяжёлый бархатный занавес такого же насыщенного цвета скрывал сцену.

Мой взгляд, затуманенный всколыхнувшимися чувствами, не переставал скользить по залу. Золочёная лепнина украшала пилястры, перемежавшиеся с ложами, обрамляла многоярусную люстру из хрусталя. Пол в партере был устлан медовым паркетом, оттенённым ковровыми дорожками, убегавшими к сцене.

Сцена… Ещё год назад она являлась средоточием всей моей жизни. Только там я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Меня забрали за несколько мгновений до выступления, которое должно было изменить мою судьбу, и безжалостно закинули в этот кошмарный мир.

И если до сих пор я ещё задавалась вопросом, точно ли нужна мне эта вендетта, то сегодня последние сомнения растворились во флёре дорогих духов, в счастливых улыбках высших, в радостном блеске их глаз.

Маги привыкли, что им всё сходит с рук. Подумаешь, надругались над безымянной рабыней. Подумаешь, выбросили потом на обочину за ненадобностью, и забыли обо мне в ту же ночь.

Вот только я об этом никогда не забуду.

Маэжи сидела рядом и не переставала попискивать от восторга. Эшерли, оказавшись в поле зрения какого-то седобородого господина, вынужден был нас ненадолго покинуть, дабы перекинуться с тем парой фраз.

Постепенно зал стал заполняться. К нам присоединилась пышнотелая дама с двумя юными дочерями, которых она не переставала награждать замечаниями: «Сиди прямо, Лисса!», «Хватит выдёргивать перья из веера, Альвина!», «Прекрати глазеть на джентльмена в бенуаре, Лисса!». И всё в том же духе.

Маэжи недовольно косилась на ворчунью, мешавшую нам наслаждаться непередаваемой атмосферой театра. Нервно ёрзала в кресле, всё оглядываясь на вход в ложу, ожидая появления брата. Эшерли вернулся, уже когда свет начал гаснуть, а шёпот в зале стихать.