Повелитель тлена

С горем пополам раздевшись — пальцы не слушались, мелко дрожали, отчего никак не получалось ослабить шнуровку корсета, — облачилась в ночную сорочку. Подойдя к туалетному столику, стала выдёргивать из причёски шпильки и складывать их в малахитовую шкатулку.

Одна, вторая, третья…

Рабыня. Вот, значит, какую его сиятельство уготовил для меня роль. Любимая одалиска, которая никогда не займёт место любимой жены. Потому что в понимании графа я стать супругой высшего не достойна. Нет, он сохранит эту привилегию для какой-нибудь высокородной леди, которая рано или поздно войдёт в его дом.

Разве не понимает, что от такой судьбы я и бегу. А он надеялся меня выкупить…

Вздрогнула, когда в будуаре хлопнула дверь, раздались торопливые шаги, и запутавшаяся в волосах шпилька, с которой тщетно боролась последние несколько секунд, вдруг выскользнула из рук и, коротко звякнув, приземлилась на пол.

Сердце зашлось от волнения. Предчувствия чего-то страшного, непоправимого. И словно бы в подтверждение моей догадки, створки, закрывавшие вход в спальню, разлетелись в стороны.

Эшерли замер на пороге: бледный, с заострившимся чертами лица. Взглядом, потемневшим от ненависти. Вот только непонятно, за что ненавидел меня.

За то ли, что позволила себе один невинный танец? Или, быть может, за то, что оставалась к нему холодна. И всё это время думала о человеке, о котором, как оказалось, думать не стоило.

Скользнув по мне взглядом, по длинной сорочке, распущенным волосам, Грэйв сделал первый шаг.

Помню, поначалу, когда только попала сюда, каждый вечер запиралась на ключ. И вздрагивала от малейшего шороха, опасаясь, что новоиспечённый хозяин вдруг передумает и нарушит наш договор. К счастью, Эшерли, как и обещал, сохранял дистанцию, и я постепенно успокоилась.

И вот сейчас передо мной стоял совсем другой Эшерли. Незнакомец, жадно пожиравший меня взглядом. От элегантного, обаятельного джентльмена, отсыпающего улыбки направо и налево, не осталось и следа.

Ещё один шаг, сокративший расстояние между нами, и сердце в груди почти перестало биться. На какой-то миг в комнате воцарилась тишина — вязкая, гнетущая, нарушаемая лишь шумом дождя да ветром, тоскливо завывавшим в дымоходе.

— Уже поздно, — голос предательски дрогнул. — Я бы хотела лечь спать…

А он по-прежнему меня не слушал.

— Эта метка… — Мгновение, и вот он рядом: убирает волосы с моего плеча, приспускает рукав, а я стою, натянутая как струна, и не могу пошевелиться. Лишь вздрагиваю, когда пальцы мага касаются обнажённой кожи в том месте, где запечатлён роковой знак, и мысленно прошу его остановиться. — Благодаря ей я и раньше чувствовал тебя, а сегодня твои эмоции зашкаливали. Ты влюблена, — рука скользит выше, пальцы смыкаются на моей шее, заставляя приподнять голову и заглянуть ему в глаза.

Голодные. Сумасшедшие. Точно так же когда-то друзья Мара смотрели на меня.

— Пьянящее чувство, — прошептал Грэйв, не замечая или не желая замечать объявшего меня ужаса. Отчаянья. — Наверное, стоит всё-таки его попробовать. Пусть и предназначено оно другому. Но какая, в сущности, разница? Ты-то всё равно моя.

В нос ударило терпкое амбре коньяка, смешанное с горечью одеколона. Мерзкий, мерзкий запах, пробудивший с таким трудом похороненные воспоминания.

Одним резким движением высший притянул меня к себе, а я, подхлёстнутая паникой, попыталась его оттолкнуть и отстраниться, но Грэйв лишь сильнее сжал пальцы на моих плечах.

— Прекрати. Пожалуйста, прекрати, — повторяла сквозь слёзы, вырываясь из навязанных объятий, уклоняясь от нежеланных поцелуев.

Но он не слышал меня. Продолжал целовать, исступлённо, до боли кусая губы, опустошая. Вытягивая вместе с треклятой влюблённостью, почему-то сводящей его с ума, гремучую смесь из эмоций, что сейчас бурлила внутри меня.

В какой-то момент всё смешалось. Ужасы прошлого и кошмар настоящего. Едва затянувшаяся рана снова начала кровоточить, и я почти обрадовалась, когда ощутила накатившую слабость. И теперь единственное, на что хватало сил, — это повторять слова мольбы, отказываясь смиряться и в то же время уже смиряясь с тем, что должно было произойти.

«Не остановится. Не сможет», — мелькнуло где-то на задворках сознания, и я в отчаянье, в последний раз прошептала:

— Прекрати…

— Будь на моём месте Мар, ты бы не сопротивлялась! — Он остановился, но лишь для того, чтобы схватить меня за руку и потащить к кровати. — Ну же, Ива! Скажи! — голос высшего больно бил по натянутым до предела нервам. — Признайся, что любишь его! Человека, шантажом пытавшегося забрать тебя у меня. В друзьях у которого изнасиловавшие тебя ублюдки. А ты, вместо того чтобы держаться от Мара подальше, вешаешься ему на шею, как распоследняя шлюха! Так хочется стать его любимой рабыней? Или думаешь, выкупив тебя, его сиятельство подарит тебе свободу? — полные яда слова; взгляд, прожигающий душу.

Пальцы высшего впивались мне в кожу, но даже боль не способна была прогнать застилавшую разум дымку. Но пусть лучше так.

Не чувствовать, не понимать.