Повелитель войн

Голубые флаги шотландцев развевались на левом неприятельском крыле, и это означало, что в атаку на мою «стену щитов» пойдут люди Константина. Парящий сокол Анлафа реял у врага справа, подтверждая наши предположения, что главный удар будет нацелен на наш левый фланг.

– Судьба милостива к нам! – обратился я к своим воинам. – Она посылает нам скоттов! Сколько раз приходилось нам их бить? Они увидят, что здесь беббанбургские волки, и перепугаются!

Перед боем мы несем чушь, несусветную чушь. Мы говорим нашим людям то, что они хотят услышать, но что произойдет, решают боги.

– Поменьше лучников, возможно? – пробормотал Финан.

Скотты использовали стрелков, но не слишком много. Я поднял голову к небу и увидел, что на западе собираются тучи. Быть может, снова пойдет дождь? Ливень ослабит угрозу со стороны лучников.

– Уверен, что твой сын должен стоять в первом ряду? – спросил Финан.

Я поставил сына – единственного, как вновь с болью осознал, сына – в центре строя моих людей.

– Он обязан находиться там, – отрезал я. Обязан, так как ему предстояло стать следующим владетелем Беббанбурга и люди должны видеть, что их вождь готов делить с ними опасности. Было время, когда там, во главе и в центре «стены щитов» моих воинов, стоял я, но возраст и здравый смысл убедили теперь держаться позади линии. – Он обязан находиться там, – повторил я. А потом добавил: – Но я поставил рядом с ним надежных людей.

Вскоре я забыл про грозящую сыну опасность, так как на линии горизонта показался противник.

Первой появилась конница: длинная разрозненная цепь из примерно сотни всадников. Некоторые несли треугольные норманнские штандарты. За ними шла «стена щитов». Могучая стена, перегородившая долину щитами всех цветов, где чернощитники Страт-Клоты соседствовали с шотландцами Константина, а над стеной робкое солнце отражалось от целого леса наконечников копий. Враги остановились на вершине холма, стуча по щитам и выкрикивая оскорбления, и я понимал, что все мои воины до единого пытаются подсчитать их число. Это, конечно, было невозможно, так как построился неприятель плотно, но, по моим прикидкам, нам противостояла не менее чем пятитысячная рать.

Пять тысяч! Я в ужасе смотрел, как эта орда колотит по щитам и выкрикивает гадости. Я напомнил себе, что Гутрум привел под Этандун почти столько же воинов, но мы побили их. И у его людей, как у Овейна из Страт-Клоты, были черные щиты. Знак ли это? Мне вспомнилось, что после боя кровь была почти не видна на брошенных черных щитах.

– По виду шесть шеренг, – произнес Финан. – Может, семь.

У нас имелось только три нормальных да куцая четвертая. А строй противника еще уплотнится по мере того, как линия станет подходить к сближающимся потокам. Недостаточно перебить первую шеренгу «стены щитов» – чтобы победить, нам понадобится прорвать все шесть, семь рядов, или сколько их там будет. В горле у меня пересохло, под ложечкой заныло, а в правой ноге задергалась мышца. Я коснулся серебряного молота, обвел глазами небо в поисках знамения, ничего не нашел и стиснул рукоять Вздоха Змея.

Враги опустили нижний край круглых щитов на землю. Щит тяжелый, и держащая его рука устает намного раньше той, что орудует мечом. Противники продолжали бить клинками и древками копий по щитам.

– Они не двигаются. – Финан говорил, потому что нервничал. Мы все нервничали. – Ждут, что мы атакуем их?

– Надеются, – буркнул я.

Разумеется, они хотели, чтобы мы пошли в атаку на них, преодолевая пологий склон по сырой пустоши. Но даже если Анлаф счел Этельстана дураком, раз тот согласился на это поле боя, он понимал, что мы останемся внизу. Их командиры разъезжали перед строем, подбадривали воинов. Мне было прекрасно известно, о чем они говорят. Посмотрите на врагов! Посмотрите, как их мало! Какие они слабаки! Мы легко сметем их! Подумайте о добыче, которая вас ожидает! Женщины, рабы, серебро, скот, земли! Воины отвечали радостным ревом.

– В строю у шотландцев много копий, – заметил Финан.

Я не слушал. Думал про Скульд, норну у подножия Иггдрасиля, гигантского ясеня, поддерживающего мир. Ножницы Скульд остры. Она обрезает ими нить нашей жизни. Некоторые верят, что Скульд покидает Иггдрасиль и во время битвы парит над сражением, решая, кому жить и кому умереть. Я снова вскинул голову, будто ожидал увидеть в небе седовласую женщину с огромными крыльями и ножницами, блестящими на солнце, но все, что предстало моим глазам, – это громоздящиеся серые тучи.

– Иисус милосердный, – пробормотал Финан. Я посмотрел вперед и увидел, что по пологому склону к нам скачут всадники.

– Не отвечать! – воззвал я к своим дружинникам. Приближающиеся воины были глупцами, жаждущими поединка. Они ехали дразнить нас и искать славы. – Поставьте щиты, отдыхайте! – приказал я. – И не отвечайте им!

Среди этих задир был Ингильмундр. В правой руке он держал Косторез, свой меч, лезвие его блестело. Заметив меня, ярл свернул в нашу сторону.