Повелитель воронов (ЛП)

Дом приветствовал его прохладным полумраком и всепроникающим одиночеством. Шилхара закрыл дверь в свои покои и вышел на балкон. Низко вися в густеющем индиго наступающих сумерек, сегодня звезда Скверны сияла ярче всего. Повелитель воронов уставился на небесное проявление бога и обратил его магию в себя. Его мысли, эмоции, каждый аспект души были закрыты, заперты за эфирной дверью защитных петель и магических замков.

Скверна прорвётся, но не раньше, чем Шилхара заключит лжебога в скорлупу своего тела и свяжет со священниками, которые намеревались его изничтожить. Перед мысленным взором предстало бледное лицо Мартисы. На краю ночного горизонта вместе с сёстрами-звёздами неуклонно поднималось созвездие аль Зафира.

Шилхара улыбнулся. Он поступил правильно, не рассказав ей о символе. Он заслужил пожертвовать собой ради мира. Никто не узнает, что Повелитель воронов сделал это ради себя и одной невзрачной рабыни.

Звезда бога запульсировала в знак признания их связи. Шилхара широко раскинул руки и посмотрел в лицо избранной им судьбы.

— Теперь мне стать шлюхой для тебя, Скверна? — прошептал он.

После этих слов он не помнил ничего, кроме мучительной боли, как будто огромная рука разломала каждую кость в его теле и раздавила остатки каблуком сапога. Темнота взорвалась в глазах, и он ослеп. Древняя злоба, порождённая тысячелетиями спящей ненависти, наполнила его, колотя в дверь, охраняющую душу.

Шилхара моргнул и увидел перед собой не апельсиновую рощу и не небо цвета индиго, а унылый пейзаж знакомого кошмара. Он снова оказался на чёрных берегах мёртвого мира, лицом к лицу с безжизненным океаном. В разломе посеребрённых волн поднималась и опускалась массивная тёмная фигура, выделяясь на фоне безлунной ночи. Монстр подплывал всё ближе, чтобы утащить в пучину.

Шилхара откликнулся на безмолвный призыв, нырнув в прибой. Прохладные волны лениво закружились у его ног, и он стал бороться с толчками и притяжениями, словно плыл не по воде, а по крови. Шёпот сзади заставил его обернуться, и он зашагал по воде, чувствуя приближение левиафана за спиной.

На куче пепла и обгорелой кости стоял призрак в белом платье. Он поднял руку, призывая к себе. Поверх глухого ритма волн, плещущихся в лицо, раздался женский голос — мольба, сплетённая из побеждённого света звёзд.

— Сойди на берег, любовь моя.

Шилхара хотел ответить, поплыть обратно, но прилив неуклонно тащил его прочь от берега и последнего бледного остатка надежды. Вода сомкнулась над головой, увлекая вниз, в зияющую пасть ожидающей твари.

Охваченный вихрем безумия, он сомкнул очи, но тут же распахнул. На этот раз Повелитель воронов снова стоял на балконе, глядя на странный, искажённый пейзаж. Он видел слои движения и цвета, изменение пространства и времени, словно сквозь завесу грязной воды. Его зрение, изменённое богом, показывало теплоту лета, лишённого жизни. Золотое стало выцветшей желтизной, зелёное — тусклым пеплом. Сумеречное небо не более чем серой тенью, усеянной болезненным блеском умирающих звёзд.

Сладко-ядовитое приветствие эхом отдалось в голове:

— Добро пожаловать, аватар. Я так долго ждал тебя.

Шилхара ответил голосом чистым и свободным от шрамов, нечеловеческим в своей чёткости:

— Я пришёл по доброй воле. Священники Конклава хотят уничтожить нас на Феррин Тор.

Бог рассмеялся.

— Тогда мы сыграем в их партию. Они обманули меня тысячу лет назад. Но не в этот раз.

Шилхара смотрел, как вороны устраиваются на ночь в роще. Скверна замер, и он ощутил божью длань.

— Я вознагражу тебя, аватар. Мир у твоих ног, царства под твоими перстами, вечная жизнь за пределами воображения. — Ужасный холод обжёг вены. — Но сначала — наказание за неповиновение.

Руки Шилхары поднялись, словно натянутые струны. Магия, более могущественная, чем вся сила, которой он когда-либо обладал, заревела в теле. Из ладоней вырвался белый огонь, каскадами рассыпаясь по земле и проникая в деревья. Апельсиновая роща — доказательство его триумфа над целой жизнью лишений и невзгод, то дорогое, что он окружил величайшей заботой, взорвалась столбом пламени из обуглившихся деревьев и кричащих птиц. За защитной дверью измученная душа Шилхары закричала от муки.

Глава 22

— Я не собираюсь оплакивать мужчину, который ещё не умер.

Мартиса потёрла опухшие глаза. Несмотря на подобное заявление, всю ночь она попеременно то плакала, то расхаживала по комнате. Мартиса отчаянно нуждалась в озарении, решении, или даже в чуде, лишь бы вызволить Шилхару из ловушки, в которую он сознательно себя загнал. К тому времени, как первые рассветные лучи проникли в крошечное окошко её коморки на чердаке, она уже почти обезумела от отчаяния.

Участвующие в ритуале священники покинули Восточный Прайм ещё до рассвета. Камбрия вызвался добровольцем до оглашения списка избранных. Мартиса знала, что в порыве епископа нет ни благородства, ни смелости. Шанс узреть, как родной племянник и заклятый враг умрёт от рук Конклава, стоил риска столкнуться со Скверной.