Повелитель воронов (ЛП)

Она будет твоей. Используй её так, как тебе заблагорассудится. Выбрось, когда надоест. Бесчисленное множество других будут твоими. Властвуй и пользуйся. Я могу воплотить это в явь для тебя.

Холодно-соблазнительные, образы стали ярче. Подобострастная и молчаливая, Мартиса никогда не встречалась с ним взглядом, пока он брал её, никогда не отвечала на ласку и не просила поцелуя. Воспоминания вторглись в манипуляции божества с его желаниями. Мать, униженная гадом. Пустота в её глазах. Запах мочи.

Последнее разрушило власть Скверны над его снами. Шилхара замер, рука все ещё сжимала член.

Желудок скрутило от сочетания агрессивного прикосновения бога и чрезмерно сильного огня Пелетты. Кровь хлынула из носа. Он рассмеялся, невнятно и хрипло.

— Строишь из себя владельца борделя? Воистину, воплощение божественного чуда.

Мучительная боль пронзила переносицу, как будто кто-то вонзил остриё копья в череп. Шилхара свернулся калачиком, тяжело дыша и держась за голову. Пот лился с тела, пока боль спускалась, царапая конечности.

Я устал от твоих насмешек, маг. И твоих упрёков. Если не уступишь, мне плевать. Есть и другие способы.

Боль внезапно исчезла. Шилхара лежал, дрожа и гадая, не умер ли он на самом деле. На мгновение перед закрытыми глазами промелькнули очертания Ивехвенна и лицо Мартисы, истончившееся от потрясения и сострадания.

«Останься со мной».

Он снова заснул и проснулся задолго до рассвета. Рот будто забит ватой, голова — полна осколков, а рука безбожно ноет. Постельное белье было усеяно пятнами крови. Щурясь от безжалостного утреннего света, Шилхара скатился с кровати и поплёлся к ночному горшку, опорожнить мочевой. Потом умылся холодной водой в тазу и оделся, мучимый смутными воспоминаниями о ссоре с Гарном и том, как во сне распутствовал с Мартисой.

Несмотря на пульсацию за ушами, он наложил исцеляющее заклинание на раненую руку. Ожидая только ослабить боль и предотвратить попадание инфекции, он поразился, увидев, что рана затянулась и исчезла. Остатки дара Мартисы все ещё жили в нем. Он никогда раньше не обладал умением полностью исцелять с помощью магии. Подозрение укоренилось и возросло.

Спустившись, он обнаружил на кухне Мартису и Каеля. Рухнув на скамью, Шилхара застонал и стиснул зубы от запаха каши и масла. Мартиса встала из-за стола и принесла ему подогретый чайник с чаем. Рядом с чайником появилась ненавистная ваза с апельсинами. Желудок скрутило, и Шилхара отодвинул злосчастные фрукты в сторону.

— Убери их, пока меня не стошнило.

Он молча благословил свою ученицу, когда она заменила их чашкой.

— Желаете чего-нибудь ещё? — В её голосе звучало сочувствие.

Чай выплеснулся через край, пока он дрожащей рукой наливал его из чайника.

— Только если предложишь новую голову вместе с чаем. Моя вот-вот лопнет.

Она улыбнулась, потом вздрогнула, когда Каель залаял от утреннего кукареканья петуха во дворе. Шилхара чуть не выронил чашку в попытке заткнуть уши.

— Вон отсюда! — зарычал он на пса, мгновенно заставив того замолчать. Каель поплёлся к двери и лёг, глядя на хозяина обиженным взглядом.

Мартиса коснулась руки Шилхары.

— Сегодня утром я обнаружила чашки на полу, а огонь Пелетты на другой полке. У вас ещё осталось то зелье, что вы мне давали?

— Как только я допью чай и смогу ходить по прямой, то отправлюсь в кладовую.

Он ответил на её невысказанный вопрос.

— Я отослал Гарна в Восточный Прайм. Он вернётся днём. А пока тебе придётся взять на себя его обязанности. Я буду работать в роще один. И мне нужно, чтобы ты приготовила комнату на втором этаже. У нас сегодня гостья.

Желудок скрутило ещё сильнее при мысли о том, что Мартиса узнает о цели визита.

Её брови удивлённо поползли вверх, но она не стала допытываться.

— Я всё подготовлю к приезду.

Осуждающее лицо Гарна промелькнуло перед глазами, сопровождаемое волной раскаяния. Шилхара зарычал в чашку. Она всего лишь служанка и прислужница Конклава. Он не обязан ей ни верой, ни объяснениями.

Посещение кладовой за дозой оживляющего эликсира вернуло ему человеческий облик. Работа в роще одарила успокаивающей передышкой. Сбор урожая и уход за деревьями — трудная, бесконечная работа, но он был рад заняться делом. Роща поддерживала его жизнь, отражала, как далеко он поднялся и что преодолел.