Повелитель Вселенной

Бэлгутэй ушел. Люди ели и пили. Время от времени некоторые опирались на стол локтями, заставляя стонать людей под столом громче. Большинство говорило о сражении, о зарезанных людях, о добыче, которую поделили.

Наконец встал Борчу.

— Надо доить кобыл, — сказал он, — и расставить ночную стражу.

Все встали. Есуген вдруг не захотелось, чтобы они уходили.

— Заберите этот стол, — сказал хан. — Я не буду плясать на нем сегодня вечером.

— К утру они сдохнут, — сказал кто-то.

— Ну, они неплохо послужили нам и в награду получат более приличную смерть.

Доска была отвязана, и пленных утащили.

— Оставьте нас, — сказал хан женщинам, и они убежали из шатра.

Есуген сжалась, боясь сделать малейшее движение.

Он спросил:

— Это шатер твоего отца?

— Да, — еле вымолвила она.

— Наверно, я отдам его тебе. — Она зажмурилась. — Не сиди с таким грустным видом, Есуген. Когда ты перестала прятаться, что привело тебя ко мне? Ты рисковала быть убитой, приближаясь, — еще мгновенье, и стрелы моих людей пробили бы твое сердце.

Она не ответила.

— Я знаю, почему ты пришла ко мне. Ты достаточно умна, чтобы понять, что как бы ни был велик риск, спасение зависит только от меня.

Он хохотнул.

— Ты еще совсем ребенок. — Он обнял ее за талию. — Если бы татары победили меня, они бы беспощадно расправились с моим народом. Этого сражения было не миновать, иначе мы не знали бы мира. Ваши люди пригласили моего отца на пир и согрешили против гостя, которого они должны были почитать, отравив его.

— Ты отомстил, — прошептала она.

— Я это сделал не только ради мести. Многие из тех, кто воевал против меня, теперь служат мне, но ненависть между твоим и моим народами зашла слишком далеко, чтобы с ней можно было покончить чем-либо, кроме смерти. Если бы я проявил здесь великодушие и позволил моим врагам жить, эта ненависть продолжала бы существовать, и позже погибли бы многие.

Она не увидела ни жалости, ни сомнения в его глазах, только угрюмое удовлетворение победителя.

— Тэнгри предопределил, что я должен править, — сказал он, — и создать улус на этих землях.

Он верил в это. Никто не устоит против человека, который свою волю отождествляет с волей Бога. Она почувствовала, как когти ястреба впились в ее сердце.

— Ты, возможно, держишься за свою ненависть и сопротивляешься по-детски, — сказал он, — но мне все равно. Для мужчины большое удовольствие мять руками жену или дочь врага, зная, что ей придется уступить, даже если она скорбит по погибшим родным.

Он сорвал платок у нее с головы и силой поставил ее на ноги.

— Раздевайся, — приказал он.

Она быстро разделась, он стянул с нее сорочку. Она легла в постель и схватилась за одеяло. Он медленно разделся и лег рядом.

Она съежилась, сдерживая слезы. Он просунул под нее руку, а другой поглаживал по животу. Она закрыла руками грудь.

— Не сопротивляйся, — сказал он.

Он раздвинул ей ноги. Его пальцы дотрагивались до срамных губ, щупали клитор, проникали во влагалище. Он, наверно, догадался о ее тайне — она иногда лежала под одеялом и ласкала себя, пока душа не воспаряла от удовольствия. Она покраснела от стыда. Она застонала, а он продолжал поглаживать ее, пока она вся не запылала. Ее бедра двигались, а потом он вдруг навалился, его широкое тело прижало ее к постели, и он вошел в нее. Она вскрикнула от боли, предвкушение удовольствия исчезло. Торжествуя еще одну победу, он причинял ей руками боль.

Есуген не открывала глаз. Хан шевельнулся рядом. Ночью он соединился с ней еще раз, заставив ее обхватить и ласкать рукой член, пока тот не встал, ласкал ее сам, пока она не стала вздрагивать под ним, а когда ее тело наконец выгнулось дугой, как лук, вошел в нее.

Проще было не думать, не прислушиваться к внутреннему голосу, забыть прошлое. Она доставила ему удовольствие, и поэтому он может дать то, чего она желала больше всего. Только ради этого она пошла на все, отбросила стыд и печаль, которые чувствовала, отвечая ему. Она не могла помочь мертвым, но, возможно, спасала еще живых.

Она отодвинулась от него и села, потом закрыла лицо руками.

Он сказал:

— Я запретил тебе плакать.

— Я плачу, потому что, наверно, потеряла ту, которую любила больше всех. — Она замолчала, подбирая слова. — У меня есть сестра, которую зовут Есуй. Она старше меня на год, и всю жизнь мы клялись никогда не расставаться. — Слезы у Есуген лились ручьем, ее охватил страх утраты. — Есуй вышла замуж как раз перед тем, как наши мужчины уехали сражаться. Ее муж, наверно, погиб в сражении, но она, должно быть, жива. — Она вздрогнула. — Я бы знала, если бы ее не было в живых — мы были так близки, что я бы почувствовала. Перед свадьбой она обещала мне убедить своего мужа взять меня второй женой, чтобы мы были опять вместе. Как я могу ей помочь, ее же некому защитить?

— Мне понятны твои семейные привязанности.

— У тебя есть власть, и ты можешь вернуть ее мне, — сказала Есуген. — И она будет тебе хорошей женой. Люди говорят, что мы похожи, но Есуй красивей меня и гораздо умнее. Я бы любила тебя, если бы она была со мной, и она полюбила бы тебя тоже.