Повелитель Вселенной

— Всякий, кто имеет наглость выбрать себе такое имя, несомненно навлечет на себя гнев Неба. — Инанча подозвал служанку, которая поспешила налить ему вина. — Мне не нужны союзы с собаками, пропахшими мочой. Они будут терзать друг друга набегами, их будут беспокоить враги, и рано или поздно на Правителя Вселенной пойдет войной этот джайратский любитель мальчиков, которого он когда-то называл своим другом. — Люди вокруг засмеялись снова, шпионы Инанчи были добросовестны. — О, у них будет единство, — продолжал он, — но под найманскими знаменами. Когда монголы истекут кровью в междоусобных битвах, а мэркиты и татары обглодают их кости, мы вонзим когти в уцелевших.

Ее муж верил, что проживет достаточно долго, чтобы осуществить задуманное.

«Мне надо было стать твоей женой, когда ты был молод, — подумала Гурбесу, — и родить тебе сыновей, которые могли бы править таким государством. Даян отлетит в Небо до того, как завоюет те земли, а его сыновьям их не видать».

Этого она сказать ему не могла. Она полюбила его молодой пыл и былое величие. Гурбесу взяла его за руку и прижала к своей щеке.

59

Виднелся главный стан Тэмуджина. К Оэлун приближались мальчики на пони. Верблюд, запряженный в ее кибитку, фыркнул. Мальчики натянули поводья, и пони пошли шагом.

— Бабушка! — крикнул Угэдэй. Оэлун улыбнулась и помахала ему рукой. У Угэдэя были отцовские глаза, но в них не было холодности, которую она так часто замечала во взгляде Тэмуджина. Младший мальчик был привязан к седлу впереди Угэдэя.

— Красивый парнишка, — сказал один из мужчин, сопровождавших кибитку.

— Мой внук Угэдэй, — представила Оэлун, светясь от гордости. Угэдэю было всего четыре года, но верхом на пони, с детским луком и колчаном, висевшим на поясе, он был уже похож на маленького воина. — А этот мальчик с тобой… неужели это…

— Тулуй, — ответил Угэдэй. — Для двухлетнего он сидит на коне хорошо.

— Он здорово подрос за год. — Оэлун улыбнулась другому своему внуку. Зеленоватые глаза Тулуя смело смотрели на нее с маленького, с кулак, личика. — А теперь поезжай со своими друзьями, у тебя будет время поговорить со своей старой бабушкой.

Угэдэй махнул мальчикам рукой, и они уехали. Слуга, сидевший рядом с Оэлун, стегнул верблюда, и кибитка тронулась, а за ней и другая с сундуками и четырьмя служанками, и третья — с подарками и свернутой войлочной покрышкой для юрты. Два телохранителя, которых Хасар послал с ней, поехали вперед, к стану, где несколько человек сидели у двух костров и чистили оружие.

Верблюд опять заартачился. Если бы прохладная осень не была такой сухой, Оэлун ни за что бы не поехала на этом проклятом животном, но оно могло обходиться без воды гораздо дольше, чем волы, а земля высохла и потрескалась, такой была вся степь. У некоторых колодцев уже разыгрались целые сражения.

Погода была тоже холоднее, чем обычно. Трава скукожилась еще до того, как побуреть и выгореть. Когда-то лето не было таким коротким, говорили старики, и Оэлун тоже казалось, что в дни ее молодости было потеплее. Наверно, ее возраст виноват в том, что мир казался теперь более суровым.

Пройдя между кострами, Оэлун оставила слуг с часовыми. Ей подвели лошадь, но она мотнула головой. Мышцы занемели от путешествия, хотелось пройтись.

По мере приближения к кольцу Бортэ с ней все больше здоровалось людей, которые качали головами при виде матери хана, идущей пешком. У большой юрты на северном конце стана Бортэ стояла на коленях на земле, работая на ткацком станке с двумя другими женщинами. Она подняла голову и вскочила.

— Оэлун-экэ! — Бортэ побежала к Оэлун и обняла ее. — Я ждала тебя раньше.

— Вини в этом верблюда. Такие животные полезны, но… — Она взяла Бортэ за плечи и посмотрела ей в лицо, гладкая кожа молодой женщины все еще имела розовый оттенок юности. — Ты прекрасно выглядишь.

— И ты не изменилась, Оэлун-экэ. Ты, должно быть, знаешь заклинание, сбавляющее годы.

— У меня есть слуги и рабы, — сказала Оэлун, — которые избавляют меня от тяжелой работы.

— Хасар послал гонца, который предупредил, чтобы мы ждали тебя. Он приезжал много дней тому назад.

— При той скорости, с которой мы ехали, — сказала Оэлун, — мальчишка пешком и то бы обогнал нас на много дней. — Она пошла с Бортэ в юрту. — Одно беспокойство для старухи. Мунлик послал со мной до стана Хасара охрану в двадцать человек, и не успела я устроиться там, как пришлось готовиться к путешествию сюда. — Она села на подушку рядом с Бортэ, а слуга принес им кувшин и кубки. — Приехала к тебе и уже готова отправиться обратно к мужу, а тут еще Хачун ожидает, что я остановлюсь по дороге у него. — Она отхлебнула кумыса. — Мунлик не хотел, чтобы я ехала, но я настояла на том, чтобы навестить внуков до наступления зимы, и поскольку реки обмелели, а родники иссякли, наши перекочуют еще до моего возвращения. Они, наверно, будут вынуждены уйти со своих обычных пастбищ.

Бортэ нахмурилась.