Повелитель Вселенной

Бортэ посмотрела на мужчин. Тэмуджин говорил о татарах все время с той минуты, когда Борчу и Джэлмэ вошли в шатер. Он послал за этими вождями, как только разведчики предупредили его, что несколько татарских родов бегут в их направлении, теснимые наступающей цзиньской армией. Все трое обсасывали новость словно мозговую кость. Глаза Тэмуджина блестели, — теперь у него появилась возможность нанести удар убийцам отца.

Четыре сына Бортэ сидели на подушках, внимательно слушая.

— Цзиньцы, видимо, устали от своих жадных татарских друзей, — сказал Джэлмэ. — Мы должны помочь им наказать это нечистое племя. Цзиньцы вознаградят нас за это.

За пологом послышались голоса, и в дверном проеме кто-то появился. Свет от очага высвечивал гладкое лицо Кокочу. Бортэ почувствовала ужас. Ее муж послал за Кокочу; сын Мунлика был уверен, что хан окажет ему милостивый прием в любое время.

Тэб-Тэнгри — так теперь все звали шамана, Всенебесным, Всемилостивым. Он жил в их стане уже больше года, и многие говорили, что он часто взбирается на Небо поговорить с Тэнгри. Джэрэн боялась даже дать его тени коснуться ее. Халат у него был шелковый, грудь украшало ожерелье из сверкающих камней, шляпа утыкана орлиными перьями — все это дары, полученные от Тэмуджина за его заклинания. Он посылал свою душу в волчьем обличье рыскать по степи и летать в виде сокола над кочевьями. Ничто не могло укрыться от него. Бортэ старалась не думать в его присутствии, боясь, что шаман учует ее мысли.

— Я приветствую тебя, хан и брат, — пропел Тэб-Тэнгри.

Глаза у него были большие и черные, безволосое лицо — красивое, как у женщины. Он не был похож на своих братьев, дюжих парней со спокойным, как у Мунлика, взглядом, и некоторые говорили, что Мунлик не может быть его отцом. Ходили слухи, что его породил луч света, упавший с Неба сквозь дымовое отверстие юрты его матери и попавший в ее утробу.

— Привет, брат Тэб-Тэнгри.

Тэмуджин смотрел на него во все глаза. Даже хан побаивался шамана, который обладал властью, недоступной другим Кокочу вызвал дождь, когда он был нужен, и стоял при этом в поле под дождем в то время, как другие прятались по юртам или накрывались с головой, лежа на земле. Даже громы Тэнгри не могли поразить его.

— Я бы пришел раньше, — сказал Тэб-Тэнгри, — но моя душа бродила, привязанная к телу лишь тончайшей ниточкой, и я не мог нарушить заклинание даже ради вас.

— Мы говорили о том, как побить татар, — известил шамана Тэмуджин. — Ты погадаешь на костях для нас во время военного курултая.

Тэб-Тэнгри сидел на подушке между Джэлмэ и мальчиками. Одна из женщин Бортэ принесла архи и дрожащими руками поднесла ему рог. Шаман пробормотал благословение и поднял голову.

— Я буду гадать по костям, — сказал он, — но я уже вижу, что они нам скажут. Когда я послал свою душу побродить, я парил над большим станом, пока не увидел внизу огонь. Я упал на землю и оказался среди людей, и бледный свет, исходивший от их лиц, сказал мне, что я среди мертвых. Люди пили из сосудов, которые были зарыты вместе с ними. Один из них вручил мне свою чашу.

Декламируя, шаман раскачивался. Мальчики закрыли лицо руками и подсматривали сквозь пальцы.

— Я выпил из чаши, — продолжил Тэб-Тэнгри, — и почувствовал вкус крови, а потом человек сказал: «Я Есугэй-багатур, отравленный врагами, когда пил из их чаши, но теперь я прихлебываю их кровь, которую дал мне мой сын».

Борчу вздрогнул.

— Сильное знамение!

— И я обращаю на него ваше внимание. — Тэмуджин дернул себя за ус. — Мы зажмем проклятых татар в тиски между нашими людьми и цзиньской армией. Дух моего отца и тени Амбахая и Хутулы досыта напьются их крови. — Он помолчал. — Мы попросим хана Тогорила помочь нам и получить свою долю добычи. Сыновья хана найманов все еще воюют друг с другом за государство их покойного отца, так что кэрэитам нечего бояться нападения с запада, пока они сражаются на нашей стороне.

— Я поеду с тобой, отец, — вырвалось у Тулуя.

Джэлмэ засмеялся.

— Ему только шесть, а он уже хочет попробовать вкус войны.

— С нами поедет Джучи, — сказал Тэмуджин. — Он уже достаточно взрослый, чтобы ездить с заводной лошадью на поводу. Другие останутся здесь и будут охранять мать.

Джучи бросил торжествующий взгляд на Чагадая. Скоро они все поедут на войну. У Бортэ сжалось сердце.

— Я слышу рыдания татарских женщин, — декламировал Тэб-Тэнгри, — и вижу татар, лежащих у наших ног. Брат мой добьется победы.

Через пятнадцать дней после того, как войско выступило навстречу татарам, к стану Оэлун подскакал старик с посланием. Двоюродные братья хана из рода джуркинов отказались принять участие в походе. Теперь же, в отсутствие большинства воинов, они совершили набег на один стан, убив десять человек.

После стольких лет ропота и споров Сэче Беки и Тайчу наконец решили порвать с ее сыном, Тэмуджин был терпелив, и вот как ему отплатили.

Были предупреждены другие станы. Она послала пятерых старших мальчиков с посланием, предлагающим быть настороже. Вожди джуркинов, видимо, надеялись, что Тэмуджин падет и они в конце концов приберут ханство к рукам.