Повелители кладов

— Точно не знаю, — извиняющимся тоном ответил Никос. — Но они прошли к тому самому месту, которое интересует и нас.

— Рыли что-нибудь? — ревниво спросил Вовка.

— Лопат я у них в руках не заметил. И с собой они, кажется, ничего не выносили. Они, правда, были не в костюмах, а оба в джинсах и в майках. Пробыли они там недолго, минут десять-пятнадцать. Я старался найти самую высокую точку, чтобы сверху увидеть, каким делом они там занимаются, но мне это не удалось.

— Чего-то нашурудили, — недовольным голосом, будто Грибков-Майский и Бутяков шарили в его холодильнике, пробурчал Вовка. — Надо пойти проверить — копали они там или не копали.

— Вот мы, кстати, добыли тут… — Лешка достал из-под майки ворох полиэтиленовых пакетов.

— Это зачем? — не понял Никос.

— Как зачем? Землю же не будешь ссыпать там, где копаешь. Сразу будет видно — она же сырая.

— Да, я об этом не подумал, — признался Никос.

— А лопату, лопату ты достал?

— Достал.

Никос отошел в сторонку, туда, где стояли баки с мусором, и вытянул оттуда не новую, но вполне пригодную для копания саперную лопатку.

Прикладывая ко лбу холодную, запотевшую бутылку кока-колы, только что выуженную за триста драхм из холодильника местного мелкого торговца, Лешка шел вдоль улицы и пыхтел:

— Ну и жарень. И как люди здесь круглый год выдерживают без зимы? Вон Никос рассказывал, если у них температура опускается до плюс пяти, так дети вообще в школу не ходят — считается, страшно холодно, чуть ли не ледниковый период. Конечно, любому тюменцу, который решит тут провести больше двух недель, настанет самый натуральный крантик.

Однако Вовка, на которого жара действовала не так сильно, смотрел на окружающую действительность более оптимистично. Конечно, и у него под ложечкой посасывало от волнения и страха. Все-таки то, что они собирались сделать сегодня, было не совсем законно. И полбеды бы, если бы они производили раскопки где-нибудь у себя в Тюмени или здесь в каком-нибудь другом месте, а не в Фортецце. Все-таки архитектурный памятник и наверняка, как выражаются в России, "охраняется государством". Впрочем, вздумай Вовка и Лешка рыть в каком угодно другом месте Крита, неприятности им были бы обеспечены, поскольку, как помнили ребята из рассказа экскурсовода, весь остров давным-давно перешел в частные руки, и каждый холмик, каждая гора, дорожка, тропинка, речка, водопадик здесь уже принадлежали кому-то и охранялись со строгостью, свойственной капиталистической действительности.

Вовка с Лешкой уже достаточно освоили старый город и направились к Фортецце, уже не оглядываясь поминутно на Никоса. Тот, семеня рядом с решительно и по-медвежьи тяжело шагавшими Вовкой и Лешкой, забрасывал их вопросами о российской жизни.

— А дискотеки у вас там бывают?

— А как же, — важно ответил Вовка, решив представить свою родину в наиболее благоприятном свете, — и ночные клубы, и все такое прочее.

— А какую музыку предпочитают?

Лешка скривился:

— Так, дрянь всякую. Где-то рейв, где-то наших певичек-звездочек.

— Или звездунов, — в сердцах добавил Вовка, который тоже не был поклонником отечественной поп-эстрады, зато с большим удовольствием слушал "Металлику", "Роллинг Стоунз" и "Дип Перпл".

Лешка, правда, увлечения друга не разделял: его страстью был рэп. Даже странно — откуда в глубине России, в Сибири у школьников и даже студентов появлялась необъяснимая тяга к музыке, которую сочиняли и исполняли жители Южного Бронкса и Гарлема. Почему проблемы афро-американцев, которые пели о притеснении их белыми и о том, с каким удовольствием они бы поотрывали этим самым белым все их плохо болтающиеся конечности, так трогали российские души, — непонятно. Но факт оставался фактом. В Тюмени слушали "Оникс" и другую музыку, где, по образному выражению одного критика, "люди говорят там, где должны были бы петь, в отличие от оперы, где люди поют там, где должны были бы говорить".

— А у нас очень уважают народную музыку, — поделился Никос.

Однако с каким бы жаром в глазах Никос ни доказывал крутость бузуки, сиртаки и ламбетики, названия этих стилей Вовке и Лешке ничего не говорили.

— Да, — вдруг спохватился Никос, — а что у вас в России думают о Леонардо Ди Каприо?

Вовка и Лешка скрипнули зубами.

— Мусик-пусик, — процедил Лешка, давая понять, что этой краткой характеристикой можно завершить разговор о знаменитом на весь мир молодом актере.

С тех пор как "мусик-пусик" сыграл главные роли в фильмах "Ромео и Джульетта", "Титаник" и "Человек в железной маске", он стал кумиром миллионов девчонок, которые глаз не могли сомкнуть, чтобы не посмотреть перед сном на постер любимого Левочки. Соответственно, вся мужская половина люто возненавидела "симпапулечку", что было одинаково характерно как для Сибири, так и для Крита.