Повелители лошадей (ЛП)

Чанар, с другой стороны, смотрел на эту штуку с отвращением и восхищением. Он никогда не видел такого существа. Его не удивило, что Баялун использовала зверей, а не людей. Теперь он мог понять, почему ее планы провалились, поскольку она полагалась на таких существ.

— Также ходят слухи, — тонко сказал Ямун, прерывая созерцание тела, — что ты, Мать, каким-то образом ответственна за это. Он сделал паузу. Неосознанно кахан легонько подергал себя за усы, при этом его тело наклонилось вперед. — Конечно, это неправда. Тем не менее, если бы ты поклялась в верности своему кахану, это положило бы конец этим слухам.

Баялун холодно посмотрела на своего пасынка. Ледяным, размеренным тоном она сказала: — Ты бы заставил свою мать и свою жену поклясться тебе? Люди скажут, что у тебя нет морали из-за этого извращения.

— Люди будут говорить о тебе хуже, если ты откажешься! — рявкнул Ямун, внезапно обнаружив удивительную силу. — Услышат ли ханы, как ты боишься гнева Тейласа? Ямун снова уперся руками в колени.

Баялун поняла, что она осталась одна. Чанар не мог и не захотел прийти ей на помощь, не вызвав подозрений. Женщина с горечью согласилась. — Никогда прежде в нашей истории кахан не осмеливался требовать этого от своей хадун. Пусть Тейлас сочтет это оскорбительным для себя!  Она отвернулась и плюнула на ковры.

—Тейлас может сделать из этого все, что захочет. А теперь произнеси клятву, — скомандовал Ямун. По его тону было ясно, что он больше не потерпит споров.

Баялун пристально посмотрела на своего мужа, взвешивая свой выбор. Она могла слышать, как скрипят его доспехи в такт его затрудненному дыханию. Наконец, она склонилась перед каханом. Уткнувшись лицом в ковры, она произнесла древние слова.

— Даже если у твоих потомков будет только кусочек мяса, брошенный на траву, который не съедят даже вороны; даже если у твоих потомков будет только кусочек жира, который не съедят даже собаки; даже тогда моя семья будет служить тебе. Никогда мы не поднимем знамя другого человека, чтобы сесть на трон.

— Как это слышит кахан, Прославленный Император Туйгана, так это слышит и Тейлас, — пробормотал Ямун в ответ. Его тело слегка опустилось, когда он произносил эти слова. — Теперь, дорогая Баялун, ты устала. Эта аудиенция окончена.

Сгорая от унижения, хадун с трудом поднялась с пола, опираясь на свой посох. Пренебрегая традиционными формальностями ухода, она выбежала из юрты, отогнав стражников несколькими сильными ударами своего крепкого деревянного посоха.

— Чанар, ты останься. У меня есть к тебе вопросы, — приказал кахан, когда генерал встал, чтобы уйти. Чанар замер, на мгновение запаниковал, а затем медленно сел обратно. Он огляделся, гадая, не собирается ли аудитория превратиться в какую-нибудь ловушку.

Ямун намеренно позволил Чанару сидеть и ждать. Как раз в тот момент, когда Коджа решил, что кахан потерял сознание внутри своих доспехов, Ямун заговорил. — Генерал Чанар, мой анда, почему ты не в Семфаре, консультируя Хубадая? В конце он позволил своему голосу затихнуть.

— Я был болен и не мог путешествовать, — сухо ответил Чанар. Он очень осторожно положил руки перед собой. — Я отправил гонцов, сообщить тебе о моей болезни.

— Ты мог бы поехать в повозке, или ты был слишком болен, чтобы вообще путешествовать? — спросил Ямун.

— Я не старик, — Чанар внезапно остановился и бросил быстрый взгляд на Гоюка. Обычно приятная улыбка хана была затуманенной и мрачной. — Я не женщина, — снова начал Чанар, — которая не умеет ездить верхом. Доблестные люди не идут в бой за быками. Я не мог сражаться из повозки.

— Это правда, что воин должен ехать в бой верхом, — согласился Ямун. — Я рад видеть, что ты чувствуешь себя намного лучше. Теперь, когда ты в порядке, зачем ты пришел сюда?

Опасаясь маневров кахана, генерал тщательно подбирал слова. Он посмотрел в пол с притворным смирением.

— Хадун заподозрила, что тебя постигла злая судьба, и я пришел узнать правду. Я не мог позволить хадун путешествовать без надлежащей охраны.

Металл заскрежетал по дереву, когда кахан подвинулся на своем сиденье. — Итак, ты пришел ради моей матери. Запомните это, ханы, — сказал Ямун громче, обращаясь к Гоюку и Джаду. — Генерал Чанар показал нам, как правильно поступать. Это правильно, что я выбрал двух достойных анда — воина и ламу. Давайте выпьем за их здоровье.

Были выпит кумыс и произнесены дополнительные тосты. В это время Коджа старался вести себя тихо и избегать внимания Чанара. Невозможно было неправильно истолковать сердитые взгляды, которые генерал бросал на него после каждого ковша кисломолочного напитка. Коджа также видел, что Ямун слабеет, ковш дрожал немного сильнее каждый раз, когда кахан подносил его к губам.

— Ямун, — наконец позвал священник, — Чанар наверняка устал от сегодняшнего путешествия. Однако он слишком благороден, чтобы жаловаться, поэтому позволь мне говорить за него и попросить, чтобы эта аудиенция закончилась.