Повелители Огня (СИ)

Смотритель площади Тысячи Столбов покрутился поблизости, но понял, что не дождется окончания разговора. И ушел, забрав служителей в серых камзолах. А газетчик все плел свои речи, такие же нескончаемые, как и заковыристые.

Наконец убрался и этот человек, вытребовав наброски, оставшиеся у Анны после создания афиши. Сказал, что это появится на первой полосе. Что за первая полоса, Дженни тоже не поняла, но Папаша сиял и поддакивал болтливому газетчику.

Потом актеры стягивали костюмы, радовались, поздравляли друг друга с успехом, вытряхивали песок и блестки из шевелюр… Сейша выдула несколько беспорядочных, но очень радостных трелей в свой рожок, Анна, пританцовывая, попыталась вовлечь в пляску Пьера, тот, неумело улыбаясь — он всегда был хмурым и сосредоточенным — вывернулся из ее рук… Папаша вытащил заветную флягу и провозгласил тост за театры.

Эрик отпихнул Пьера и стал танцевать с Анной, грациозно изгибаясь, а Дженни хлопала в ладоши, глядя на его ужимки. Потом Сейша опустила рожок, а Пьер, как обычно сосредоточенный и деловитый, отправился проведать лошадей. Он-то первым и заметил чужаков.

* * *

В темноте, где была коновязь, загрохотало брошенное Пьером ведро, потом он закричал:

— Папаша! Тревога!

Все на миг стихли, прислушиваясь — из ночи доносились пыхтение и топот. Потом появились люди в темной одежде. Их было трудно разглядеть в темноте, к тому же лица у всех были обмотаны полосками черной ткани. Дженни даже не поняла, сколько их. Не произнося ни слова, они бросились на Папашу и его деток. Видимо, рассчитывали, что сопротивления им не окажут. Но актеры в дороге привыкли к неожиданностям, они не растерялись — и началась свалка. Папаше даже удалось свалить двоих нападавших ударами кулаков, но их было слишком много, они насели на Бурмаля кучей. Эрик и столько не продержался, он был слишком легким, и от его ударов никто не падал. Сейша с Анной визжали и швыряли со сцены все, что попадало под руку. Вряд ли это наносило нападавшим большой ущерб. Потом несколько человек вскарабкались к ним, и визг прервался.

Дженни не могла толком разглядеть, что происходит, она сразу бросилась от фургона, чтобы увести за собой хотя бы одного противника — она была достаточно рассудительной, чтобы не рассчитывать на большее.

Одного она увела, это получилось неплохо. Противник бегал за ней, размахивая дубинкой, Дженни петляла между столбами, и не слишком спешила, чтобы этот человек не оставил погоню. Она даже позволила ему почти нагнать себя… Улучив момент, когда надсадное сопение раздавалось чуть ли не над самым ухом, она резко опустилась на четвереньки, и преследователь, возмущенно вопя, полетел через нее в темноту. Его голова с сухим стуком врезалась в столб. Когда на площади тысяча столбов, дурак всегда найдет хотя бы один, чтобы треснуться об него башкой. После удара он больше не шевелился.

Тогда Дженни побежала к фургону. Кого-то с мешком на голове волокли в сторону, несколько человек стонали и ругались, поочередно перебирая в проклятиях весь богатый пантеон Эверона…

Среди тел, неподвижных и вяло шевелящихся на земле, рычал Папаша, тщетно пытаясь стряхнуть с себя троих противников, а те повисли на нем, как охотничьи собаки на боках загнанного кабана. Дженни с воплем прыгнула на шевелящуюся груду тел, ударила кулаком в чей-то глаз, дернула за ухо, торчащее из-под черной повязки. И ей удалось оторвать от свалки одного из налетчиков. Они с чужаком откатились в сторону, а Бурмаль, ревя, как опившийся браги тролль, отшвырнул оставшихся врагов и поднялся. Откуда-то появилось еще несколько человек в темных одеждах. Папаша ринулся на них, пару сбил с ног, присел и тут же выпрямился, поднимая над головой извивающуюся и орущую черную фигуру, а потом швырнул чужака в толпу его соратников. Свалились все.

— Эри-ик! — заорал Папаша.

Никто не отозвался. Бурмаль, шатаясь и держась обеими руками за бок, шагал среди сваленных им противников и ударами башмаков отправлял на землю тех, кто пытался встать. Дженни все еще барахталась в объятиях злодея, он старался сжать ее посильнее, а она сучила ногами, норовя всадить коленку противнику в то место, которого благовоспитанным девицам полагается всячески избегать.

— Мне надоело! — резко заорали в темноте, и у фургона возник еще один человек в черном.

У этого не было дубинки, и в драку он до сих пор не лез. Теперь же решил вмешаться. Тут противник наконец смог подмять под себя Дженни и привстал, занося кулак.

— Мне надоело! — еще раз заорал новый противник. — Вы долго возитесь!

Он вскинул обе руки, простирая их к дерущимся и растопыривая пальцы. От этого резкого движения взметнулся широкий плащ, словно хищная птица расправила крылья.