Повелители стихий

Я должна заканчивать это письмо, малышка. Земляничные Поля – твое будущее. Ты можешь жить в полной безопасности на этом плодородном маленьком острове, я в этом нисколько не сомневаюсь. …………………………………………………. создала убежище для тебя и остальных, и это лучшее, что я смогла сделать. Я планировала и сама пожить там с тобой. Прости, что умираю так рано – но ты же знаешь, что я предпочитаю все делать загодя и никогда не опаздывать.

Я хочу, чтобы ты прежде всего поняла одну вещь. Самое большое счастье моей жизни – быть твоей матерью. Ты принесла с собой любовь и свет, смех и радость, и я всегда гордилась тобой. Слушай свое сердце. Оно у тебя прекрасное. Я знаю, что учила тебя сдерживать чувства. Но делала это только ради того, чтобы уберечь тебя, и теперь, когда я ухожу, тебе придется научиться доверять другим. Я знаю, ты будешь осторожна и не ошибешься.

Я люблю тебя, Земляничка. Люблю так, как никого и никогда не любила. Будь добра к себе, малышка. Ты сделаешь все, что сможешь, и большего я от тебя не прошу.

Твоя мама,

Кора

– Не уверен, что я правильно понял. Этот доктор Стюарт проводил с нами генетические эксперименты? – Тейт почувствовал, как дрожит рука, и положил листок на стол.

– Так и есть.

– Черт, жуть какая-то.

– С тобой тоже такое? – Фостер растерла предплечья, как будто замерзла. – У меня внутри все дрожит.

– Э, нет. Мы не станем этого делать, – твердо сказал Тейт.

– Делать что?

– Мы не будем считать себя фриками.

– Орлан, так мы и есть фрики. Думаешь, почему ты так хорошо видишь ночью? Почему отфуболиваешь торнадо, как гигантский смертоносный мяч? Ты и я. Мы. Уроды. Доктор Рик что-то с нами сделал. На генетическом уровне. Ваше государственное школьное образование, очевидно, не предполагает глубокого знания биологии, так что позволь мне тебя просветить. Вполне возможно, что мы даже и не люди.

– Во-первых, я хорошо разбираюсь в биологии – неважно, что я изучаю ее в государственной школе. И я вполне могу понять, насколько все это неестественно, но скажи мне, что хорошего в том, чтобы погрязнуть в жалости и называть себя уродами?

Она перестала расхаживать по комнате и уперла кулаки в бока.

– Я не погрязла в жалости.

– Кажется, кто-то хвастался своей честностью.

Фостер нахмурилась.

– Ты считаешь, что я погрязла в жалости к себе?

– Абсолютно.

Она склонила голову набок, внимательно изучая его.

– А почему же с тобой такого не происходит?

Он пожал плечами.

– Я из тех, для кого «стакан наполовину полон». Допустим, мы – жертвы научного эксперимента, но мне всегда нравилось мое ночное зрение. Может, как только мы восстановим все размытые фрагменты, нам понравится быть… э-э… – Тейт заглянул в письмо и, отыскав нужную строчку, зачитал вслух: – … связанными.

– Ты действительно так думаешь?

– Ага. Почему ты не сказала мне, что у тебя тоже развито ночное зрение?

Фостер дернула плечом.

– Я не… хм…

– Не доверяю людям, потому что они – отстой, – закончил за нее Тейт.

Она одарила его намеком на настоящую улыбку.

– Десять баллов брюнету.

– Может, заключим еще одну сделку?

Ее улыбка погасла, как задутая свеча.

– Смотря какую.

– Как насчет того, чтобы больше ничего не скрывать от меня, а я обещаю, что все сказанное тобой отправится в хранилище.

Фостер нахмурилась, скосив зеленые глаза на Бэт-пещеру.

– Хранилище?

– Ну, не в буквальном смысле. Просто мы с дедом так говорим, когда доверяем друг другу секреты. Они попадают в хранилище и остаются там до тех пор, пока тот, кто их туда отправил – стало быть, ты, – не разрешит поделиться ими с кем-то еще.

– Что, если этот секрет вообще не подлежит разглашению?

– Тогда он останется в хранилище, – сказал он.

– Ты серьезно?

– Мы с дедом никогда не шутим насчет хранилища. Это по-настоящему.

Фостер медленно выдохнула.

– Ладно. По рукам. Но если ты нарушишь обещание, хоть раз… я больше никогда…

– Этого не будет, – перебил ее Тейт. – Клянусь памятью моих родителей.

Фостер широко распахнула глаза.