Повелители стрел

Гвардейцы на вид ничем не отличались от обыкновенных воинов в красных доспехах, которые в страхе бежали от монгольских всадников. Гвардейцы не отступали, и Гиам отдал приказ поднять пики. Речь его прокатилась по рядам. Кочевники слишком поздно заметили, что эти воины не бросились наутек, как остальные. Острия поднятых под углом пик могли расщепить человека надвое — дюжина монголов, пытавшихся прорваться сквозь строй, погибли на месте. У генерала мелькнула надежда: вдруг его люди еще смогут переломить ход сражения?

Конная гвардия поскакала вперед — защитить фланги от быстрых и маневренных врагов. Монголы уничтожили почти всю армию Си Ся, у Гиама осталось всего две тысячи гвардейцев и несколько сотен уцелевших воинов. Казалось, монголам нравится убивать тангутских конников. Едва гвардейцы пытались начать атаку, небольшие группки кочевников галопом неслись вперед, поражая противника меткими выстрелами из луков. Самые храбрые достали мечи и, словно шершни, кружили вокруг гвардейцев, то налетая на них, то чуть отступая. Всадники-тангуты не сдавались, повинуясь приказам, но их учили сражаться с пешими войсками в открытом поле, и они не умели отбивать непрерывные атаки со всех сторон.

Какое-то время пикинеры держались, пропарывая животы вражеским лошадям. Но когда конницу сокрушили и разметали, те, кто сражался на земле, оказались без прикрытия. Воины с тяжелыми пиками не успевали повернуться к врагу лицом. Гиам без толку выкрикивал приказы. Монголы окружили его людей, непрерывно стреляли из луков. Стрелы по-прежнему щадили генерала. Воины гибли либо сраженные десятками стрел, либо рассеченные надвое на полном скаку. Пики были сломаны и растоптаны в щепы. Немногие уцелевшие воины побежали к городским стенам, под защиту лучников. Монголы настигали их, сбивали с ног, топтали лошадьми.

Ворота были закрыты. Гиам оглянулся на город и почувствовал обжигающий стыд. Наверное, государь с ужасом смотрит на битву. Армия наголову разбита, уничтожена. Только несколько израненных воинов добрались до стен. Гиам с трудом удержался в седле — он как никогда остро ощущал взгляд правителя. С горечью в сердце он поднял меч, легким галопом поскакал навстречу монголам, и те заметили генерала.

Гиам приближался, и стрела за стрелой ломались о его красные доспехи. Из вражеских рядов выехал молодой монгол с мечом наголо и поскакал навстречу. Гиам с криком бросился на него. Воин увернулся и нанес тангуту глубокую рану под правой рукой. Гиам покачнулся в седле, его конь перешел на шаг. Генерал слышал, как вражеский воин повернул назад, но правая рука старого военачальника висела на сухожилиях, он не мог поднять меч. Кровь струилась по ногам Гиама, он посмотрел на небо и не почувствовал удара, который лишил его головы, прекратив позор.

Торжествующий Чингис ехал верхом меж груд мертвецов. Их алые доспехи походили на блестящие панцири жуков. В правой руке Чингис держал длинный шест с насаженной головой тангутского генерала; белую бороду трепал ветер. Кровь стекала на руку хана, застывала, склеивая пальцы. Кое-кому из вражеских воинов удалось спастись, перебежав полосу с разбросанными шипами, куда не могли въехать его всадники. Чингис все равно послал за ними погоню, велев осторожно перевести лошадей через опасное место. Это оказалось делом небыстрым, и примерно тысяча тангутов добралась до города, под защиту лучников. Увидев измученных людей в тени городских стен Иньчуаня, Чингис рассмеялся. Ворота не открыли, и несчастным оставалось только в ужасе глядеть на монголов, которые с веселым смехом и выкриками гарцевали среди убитых.

Чингис подъехал к полосе травы, спешился и прислонил окровавленный шест к вздымавшемуся боку лошади. Он поднял с земли железку и стал с любопытством рассматривать. Нехитрая штуковина была сделана из четырех гвоздей, соединенных таким образом, что, как ее ни брось, острые концы всегда будут вверху. «Вот если бы мне пришлось обороняться, я бы велел разбросать такие шипы вокруг войска расширяющимися кругами», — подумал Чингис. Впрочем, он был невысокого мнения о вражеской армии. Его воины, выросшие в суровых степях, подчинялись приказам куда лучше, чем обитатели мирной долины Си Ся.

Чингис шел и видел на земле куски поломанных, разбитых доспехов. Он с любопытством рассмотрел один обломок, заметив, что алый лак потрескался и облупился. Некоторые тангуты доблестно сражались, и все равно монгольские стрелы их победили. Хорошее предзнаменование, подтверждающее, что хан поступил правильно, приведя сюда свой народ. Люди это понимают и смотрят на него с благоговейным восхищением. Чингис перевел их через пустыню и нашел врага, которого легко одолеть. Нынче удачный день.

Вдруг хан заметил, что человек десять в дээлах, расшитых синими уйгурскими узорами, бродят среди мертвых. Один нес мешок, другие наклонялись к телам и резко взмахивали ножами.

— Что вы делаете? — спросил Чингис. Уйгуры гордо выпрямились, услышав, кто их окликнул.