Повелители сумерек: Антология

— Для меня большая честь приветствовать в своём доме посланника из Тулузы, — говорит он. — Садитесь ближе к огню, вы, верно, устали и продрогли с дороги. Сейчас я велю принести горячего вина.

Он отдаёт распоряжения слуге, и мы остаёмся одни. Граф недовольно хмурится, потом улыбается.

— Прошу вас не судить о всей нашей семье по мне, — говорит он. — Я сознаю, что с моей стороны ужасно неучтиво торопить вас. И всё же я так долго ждал известий из Тулузы. Надеюсь, вы простите мне моё нетерпение.

Что ж, оттягивать дальше нельзя.

— Я привёз вам два известия, — говорю я. — Первое таково: в Лионе и Креси собираются войска. Лионским войском предводительствуют аббат Арно Амори, архиепископ Санса, епископы Отёна, Клермона и Невера, а также герцог Бургундский, графы Невера и Сент-Поля, Монфора и Бар-сюр-сен. Войско в Креси возглавляют архиепископ Бордо, епископы Ажена, Базаса и Каора, а также граф Овернский и виконт де Тюренн. У них под началом около шести тысяч воинов, численность же лионского войска мне неизвестна доподлинно. Они горят желанием очистить Тулузу и Лангедок от катарской ереси, а также покарать сеньоров, которые укрывают еретиков-альбигойцев.

— Чушь! — Граф раздражённо поводит головой. — Мы просвещённые люди и добрые католики. Зачем нам ввязываться в эту свару, что длится уже не первый десяток лет? Может быть, в одной из моих деревень и живут несколько этих, как там они их называют, совершенных, но это дело моих крестьян, а не моё.

— Боюсь, мой господин, что рыцари из Иль-де-Франса придерживаются иного мнения. Они раздражены убийством легата Пьера Кастельно и винят во всём графа Раймонда Тулузского. Кроме того, их, вне всяких сомнений, манят богатства Тулузы и Лангедока. Они намерены привести этот край к повиновению. Монфор — один из лучших полководцев нашего времени. Мне кажется, благоразумно было бы подготовиться к обороне и загодя подумать об отступлении.

— Чушь! — снова говорит граф. — Поверьте мне, мой любезный гость, это старая свара, и она снова кончится ничем. Мой дед присутствовал на диспуте в Ломбере, а отец — на диспуте в Альби. Они выпили немало вина, услышали немало красивых песен, уладили несколько тяжб и договорились о нескольких свадьбах. А до чего там договорились катарские проповедники с папскими легатами, им и дела не было. Бросьте пугать меня вашим Монфором и епископами, лучше скажите мне, каково второе известие.

— Повинуюсь вашей воле, мой господин. Совет Высших Магов Тулузы даёт вам дозволение выступить против Джафрюэ де Палазоля из замка Зелёная Лоза. Ваш иск к нему признан законным и подлежащим удовлетворению. — Это те самые слова, которые мне так не хотелось произносить, и я, будь что будет, осмеливаюсь на неслыханную дерзость и добавляю к посланию Совета Магов Тулузы несколько слов: — Но ради безопасности и благополучия вас и вашей супруги молю вас также подумать о военном союзе против французов.

И я замолкаю. Я не могу сказать: «Мой господин, забудьте о вашей ненависти к соседу и о причинах, вызвавших её. Мой господин, забудьте о вашей чести и добром имени вашей семьи, которые требуют не опускать меч, пока вы не покараете вашего соседа. Мой господин, не затевайте свару с возможным союзником, когда у ваших ворот враг». Только он сам может сказать это себе. А я и так уже сказал слишком много.

Но граф не замечает моей дерзости — он просто не слышит меня:

— Ну наконец-то, дружище! Вы не пожалеете, что доставили эту весть, — я щедро награжу вас. Наконец мои руки развязаны. Этот проклятый мужеложец Палазоль больше не будет позорить наш край! Мы сожжём его заживо, вместе со всеми его любимчиками, а тех, кто попытается бежать, мы вздёрнем на деревьях вокруг его замка или четвертуем!

* * *

Полчаса спустя, согретый вином, насытившийся жарким из зайца и одарённый прекрасным плащом на куньем меху, я спускаюсь во двор. Я тороплюсь уехать, что бы там себе ни думал мой мерин. Скоро рассвет, и я не хочу терять времени.

Но когда я прохожу по нижней галерее, графиня снова замечает и даёт мне знак остановиться. Я вхожу в зал и останавливаюсь на пороге, а она спускается с возвышения и идёт ко мне. Пол усыпан тростником, но среди тростинок спрятались сухие стебельки цветов. Когда графиня наступает на них кончиком остроносой вышитой туфельки, они оживают, наполняются соком и раскрывают лепестки.

— Вы уже покидаете нас, господин посланник? — Её голос нежен, как дыхание весны.

— С величайшим сожалением, госпожа моя.

Я кланяюсь и отступаю на шаг назад. Мне очень не хочется, чтобы она подошла слишком близко, чтобы моя способность подавлять магию вступила в свои права, чтобы мимолётное волшебство рассеялось и цветы под её ногами увяли. Не хочется, чтобы она испугалась. Хотя вскоре ей всё равно придётся испугаться, но не сейчас.

— Вы привезли добрые вести моему супругу?

— Не мне об этом судить, госпожа моя.

— И всё же очень жаль, что вы вынуждены уехать так быстро.

— Если бы не клятвы, данные мною ранее, госпожа моя, я почёл бы за величайшую честь остаться здесь и служить вам.