Повелители сумерек: Антология

Морозный воздух нёс вонь машинного масла, химической грязи, гари, мерзкой жратвы и людей. Чужих ненужных людей. До поры ненужных и чужих. Только до своего часа.

Тоненький знакомый аромат едва пробивался сквозь эту какофонию. Я поймал его, уцепился, ноги сами понесли по следу.

Тёмный переулок манил к себе. Но дважды обострившееся чутьё уводило прочь. И трижды голод возвращал обратно. Ветер кидал в спину ошмётки снега, толкал вперёд. Кровь манила. Только проверить. Заглянуть — и назад. Вдруг его и нет там. Одним глазом. Только заглянуть.

Ботинок увяз в невидимой трещине. Что-то ударило под колено. Я полетел лицом вперёд. Попытался приземлиться на бок. Тёмная фигура, короткий замах и боль в рёбрах. Ещё удар, и меня перевернуло навзничь.

Диковинная, витая трость острым наконечником упёрлась в мою грудь. Замутило от запаха мокрого серебра. Зря потратились — подошёл бы любой металл. Гвоздь, арматура, вилка — всё равно. Они и пахнут одинаково — горечью, кровью и страхом. И жгутся. Никакая одежда не спасает.

Я пытался сильнее вжаться в землю.

— Ну, набегался, неугомонный наш? — Толстяк, вдавивший меня в слякоть, звучал добродушно, но глаза были под стать палке. Такой не отпустит. Такой даже не отвернётся.

Второго — огромного качка — моё ёрзанье веселило, будто только за этим они устроили засаду. А последний — самый гадкий, зализанный и смердящий «высшим промыслом» — вынул из коробка три спички и, обломав одну, зажал их в кулаке.

— Вот и всё, паря, — наигранно посетовал здоровый.

«Вот и всё», — отозвалось в голове.

— Оружие на землю! — рявкнули из-за спин злые, казённые голоса. — На землю, я сказал! Толстый, тебе говорю! Оружие на землю, руки держать на виду.

Две фигуры перекрыли выход в проулок — мужчина и женщина в синей форме без погон и знаков различия. Только на левых рукавах нашивки с белым единорогом. Два «макара» смотрели в упор на моих преследователей, которые стушевались и растерянно расступились.

Мужчина в форме, не опуская взгляда, бормотал в рацию: «Трое. Вооружены. Возможно сопротивление».

— Эй, чуваки, какое сопротивление? Спокойно, мы же свои. — Арбалет качка уткнулся в сугроб.

— Тамбовские волки тебе свои, — презрительно бросил «форменный».

Его напарница носком сапога отпихнула в сторону и арбалет, и длинную трубку, а трость одним движением вырвала из цепких пальцев владельца. Дышать стало легче. Женщина внимательно осмотрела деревяшку, понажимала на выступы, хмыкнула и чему-то улыбнулась.

— Затейники. Борис, держи их на прицеле, от греха. Старший инспектор Фролова. Ваши документы.

— Инспектор чего? — Здоровяк попытался перехватить инициативу, поигрывая мышцами и включая обаяние на полную мощность.

— Всего, — отрезала женщина и едва уловимым движением оказалась так близко, что тот без труда мог разглядеть сетку морщин вокруг её злых и уставших глаз. — Документы.

— Да какие вам документы, господа хорошие? Такие пойдут? — Удостоверение в пальцах толстяка казалось крошечным и хрупким, из него, ни на что не намекая, торчал уголок зелёной купюры.

— Такими ты можешь подтереться, — осклабился Борис. — Нет у них ничего, Лессана Олеговна. Дело само шьётся.

— Какое дело?! — вдруг заорал длинный, брызжа слюной. Все вздрогнули — голос звучал, будто звук пилы, застревающей в сыром бревне. — Куда вы лезете?! Зенки раскройте! Это ж тварь, нелюдь! Он вас сожрёт, не подавится! Давить таких надо! А вы валите, не мешайте!

— Ясно, документов нет, сопротивление налицо, — спокойно отозвалась женщина. — Зови мальчиков, Боренька. Нашли мы браконьеров.

«Мальчики» в привычной и понятной форме цвета маус вульгарис стремительно заполнили всё свободное пространство. Не вступая в переговоры, они легко скрутили мужчин и под короткие, но ёмкие понукания потащили их прочь. Те опомниться не успели, один только толстяк всё кричал: «Ну, какое сопротивление, гражданка начальница. Почти сам иду».

Я старался не бросаться в глаза и не попадать под ноги. Надеяться на то, что обо мне забудут, было наивно. Но всё-таки… Вдруг… Устал я… От слабости делалось тошно. Глаза закрывались…

О, прозвучало над моей головой, — как плохо. Он по ходу дела голодный. Вон, почти отключился. Нет, Боря, намордника не надо. Так справимся. Вот ведь говнюки, едва до смерти пубертата не загоняли!

— Чего, настоящий? Ого!

— Первый раз? Ну, вот гляди: клыки только прорезались, дёсны розовые. Щенок совсем. — Чужие пальцы хватали за лицо, оттягивали губы, сквозь дремоту я пытался сбросить их, но женский голос только смеялся. — Строптивый, гляди-ка.

— Может, зря всё? Он агрессивный, похоже, всё одно на усыпление.

— Там посмотрим. Тесты сделаем, проверим. Смотри, крепкий какой. Хороший. Ты попрочней клетку неси.

Железо окружило, навалилось запахом и жаром. Я ёжился, задерживал дыхание и всё пытался сказать о том, что мне больно. Но они словно не слышали. Или не понимали человеческой речи.

Майк Гельперин, Александр Габриэль Персональный вампир

Впервые я увидел его… Нет, не так. Сначала я его не увидел, почувствовал.