Повелители сумерек: Антология

Я вдруг подумал, что мертвецу ничего не стоит сильным ударом проломить хрупкие двойные стёкла и вторгнуться в мой дом, но именно этого он почему-то не мог. Ему требовалось моё разрешение. Осознание этого нахлынуло на меня освежающей волной, я глянул вниз и увидел, что вместо топора моя рука лежит на Библии, подаренной на вокзале свидетелем Иеговы. «Нет уж, — решил я, — что-что, а приглашать к себе в дом упыря я не буду!»

Я медленно поднял руку и перекрестил окно.

Кузыка ещё некоторое время смотрел на меня, словно крёстное знамение не оказывало на него никакого воздействия, а потом медленно отступил в темноту. Я слышал его шаги за стеной, как он, шурша травой, обходил дом, зачем-то скрёбся в дверь, потом перестал. Он не уходил, будто выжидал чего-то. Подмоги? Не знаю. Наконец его старческая поступь замерла вдали. Я представил, как он ходит по пустынной ночной деревне, освещённой луной, а в избах не спят люди, дрожат и молятся, справляя нужду под себя. И ещё я понял, почему такая нервная стала Валентина. У неё почти до истерики дошло, а ведь она прибежала меня предупредить, но не могла сказать от чего. Каково ей сейчас?

Утром я помчался к Михайловым. Валеру я застал во дворе. Он посмотрел на меня чуточку с удивлением и — виновато. Он знал! Такое покорное умолчание меня взбесило, и я заорал. Можно сказать, что благим матом, если мат используется на благое дело. На вопли выскочил весь клан Михайловых, к забору приплёлся Игнат и встал рядом со мною, глядя в землю. Вскоре я выдохся и охрип.

— Пошли к Василию, — сказал я.

К дому Кузыки мы шли молча. Говорить не хотелось, да и сказано было уже всё. Зашли в сени, Валера постучался.

— Можно к вам? — требовательно спросил он и, не дожидаясь ответа, дёрнул дверь.

— Можно, — ответил Василий.

На кухне, у свежевыбеленной русской печи, нас ждали Василий и Валентина.

— Давай рассказывай, — хмуро обронил Валера.

То, что Василий Кузыка поведал об отце, ужасало своей умопомрачительной сельской обыденностью. На третий день после смерти Пётр Кузыка явился ночью к сыну и попросил впустить. Тот, естественно, не мог отказать. Старый Кузыка зашёл в дом и сказал, что голоден. Валентина быстро накрыла на стол. Старик поел с хорошим аппетитом и ушёл, ни сказав ни единого слова. Он стал приходить каждую ночь, его впускали и кормили. Об этом вскоре узнала вся деревня, но ничего не говорили между собой — боялись. Пётр Кузыка при жизни был скверным человеком, а после смерти стал и вовсе упырём. Соседей он угробил за то, что они нередко вздорили раньше.

— Оправдание можно найти даже вурдалаку, — подвёл я итог. — До других он пока не добрался, но это вовсе не значит, что не доберётся и впредь. Вы намерены терпеть его и дальше? Вижу, намерены… Ну подумаешь, завёлся в деревне упырь! Можно ночью из дома не выходить, можно переехать, в конце концов! Верно?

— Ты прав. Извини за вчерашнее, — сказала Валентина.

— Сегодня он к вам опять придёт. Что думаете делать?

— Да ничего. Покормим, как всегда, — ответил Василий. И добавил: — Отец же.

Словно это его оправдывало.

Я поглядел на братьев Михайловых.

— А мы что? — потупился Игнат. — Надо, конечно, чего-то делать.

— Вы хоть на могилу к нему ходили? — осведомился я. — Землю смотрели? Может, он и не умер вовсе, а просто живёт в лесу.

— Я часто хожу, — вступился Василий. — Нормальная земля, не тронута. Как мы его закопали, так и осталась.

— Ты сам в милицию пойдёшь? — набрался храбрости Валера.

Я только сплюнул. Определённо, в милицию я больше не ходок. Я ей не верю. А наших тихих поселян туда на аркане не затащишь, у них вечные отговорки: ехать далеко да хозяйство не на кого оставить… то да сё… Вместо милиции я отправился на кладбище. Могила Петра Кузыки уже поросла травой. Просевший холмик был заботливо выровнен, у креста лежали чуть увядшие цветы. Высокие красные стены церкви нависали пугающей кирпичной громадой. Без купола и креста она казалась большой грозной башней, скрывающей до наступления темноты злобный, тупой и почти осязаемый сгусток тени. Возвращаясь с погоста, я подумал, что только в земле осквернённого храма из недобрых умерших стариков выводятся упыри. Дома я стал торопливо заниматься хозяйством — надвигалась ночь.

Они пришли ко мне вчетвером: Пётр Кузыка и его злокозненные соседи. Даже после смерти вурдалак сколотил в загробном мире свою бригаду. Они мотались под окнами белёсыми чучелами. В деревне даже собаки не лаяли. Я понял, что им тоже страшно. И ещё я понял, что мне надо возвращаться в город. Пусть без денег, но там я буду ходить по улицам без опаски. А работу себе найду…

Перед рассветом вурдалаки сгинули. Вслед за тем раздался великий грохот и сотрясение земли. «Уеду!» — окончательно решил я.