Повелители волков

Минуло очень короткое время, и гавань Каллиполиды забурлила. Многочисленные весла вспенили воду, и хищные миопароны вырвались на морской простор. Уже давно были обговорены позиции, поэтому каждая небольшая флотилия то ли уходила мористей, то ли пряталась на пути следования кораблей Ариарамна в небольших гаванях, в тени высоких берегов…

Ариарамна сжигало нетерпение. Скорее бы! Добраться до Ольвии и вступить в бой. Наказать Ольвию — его идея. Он не стал согласовывать ее с Дарием — царь далеко, гонцов туда если и пошлешь, то вернутся очень нескоро (если вообще вернутся), а значит, нужно принимать решение самостоятельно. И Ариарамн принял. Эти никчемные греки должны на своей шкуре почувствовать, что сопротивление царю Дарию бесполезно, а скверно обращаться с послами повелителя половины мира непозволительно.

Впрочем, эти мысли Ариарамн высказывал лишь в присутствии персидских военачальников и своих лизоблюдов. Лишь очень немногие капитаны его пентеконтер знали, что Ариарамну глубоко плевать на персов и что для него главное — свобода действий и нажива. Поэтому Ариарамн и создал флот, чтобы быть подальше от царя царей и уж тем более — от его сухопутной армии, где воины гибли как мухи.

Он регулярно платил дань, исполнял все повинности перед империей, но ни один каппадокиец принудительно не пополнил ряды персидского войска. Ариарамн потихоньку грабил купеческие суда в Ахшайне, иногда даже разбойничал в Западном море, трепал прибрежные племена, торговал рабами, захваченными в плен… в общем, жил, веселился, как мог и не тужил. Награбленных денег и ценностей вполне хватало и на выплаты персидской казне, и на строительство новых кораблей, и на то, чтобы его народ жил в довольствии и не умирал с голода, как при прежнем правителе.

Но нападение на ольвиополитов было авантюрой. Ариарамн стал это чувствовать особенно остро по мере приближения к Ольвии. Поначалу он почему-то уверился, что греки вряд ли ждут его, тем более что они готовы к немедленному отпору. Однако тревога черной змеей уже заползла Ариарамну в грудь и шевелилась там, готовая в любой момент нанести смертельный укус. Он пристально вглядывался в мрачные неприветливые берега, где жило племя каллипидов, соперников каппадокийцев на ниве морского разбоя, но там все было тихо и спокойно. И то верно — что делать пиратам ночью? Да и ольвиополиты конечно же спят мертвым сном. Прочь дурные мысли!

Немного успокоенный этими умозаключениями, Ариарамн прошел в свою каюту, на ощупь нашел кувшин с вином и чашу, наполнил ее и выпил, не разбавляя водой — по-скифски. Время сибаритствовать придет позже, когда закончится его авантюра, а сейчас ему нужны ясная голова и бодрость духа, которые дает только выдержанное и очень крепкое критское вино без единой капли воды.

Ариарамн прилег на ложе, чтобы немного отдохнуть перед боем, но тут же вскочил как ошпаренный. Ночную тишину потряс дикий многоголосый вопль, а затем раздался звон оружия, крики и стоны раненых и умирающих, засвистели рожки келевстов, которые командовали матросами и гребцами, на одной из пентеконтер вспыхнул огонь — наверное, нерадивый повар не потушил жаровню и оставил в ней тлеющие уголья, чтобы после набега на Ольвию быстро приготовить команде жаркое.

Сатрап облачился в латы, схватил меч и выскочил из своего шатра. При свете пылающей пентеконтеры — она загорелась, как промасленный факел, — он увидел невероятную, устрашающую картину: пентеконтеры окружили со всех сторон хищные миопароны каллипидов и пытались взять их на абордаж. Палубы нескольких каппадокийских кораблей уже представляли собой поле битвы, но остальным пока удавалось отмахиваться от своры суденышек собратьев по морскому разбою.

«Что случилось, почему они на нас напали?!» — недоумевал Ариарамн. Ведь это безумие — пытаться взять на абордаж боевые суда, на которых находились не только команды, но и воины, по тридцать-сорок человек на каждом корабле. Их нельзя было не заметить, тем более при свете такого «факела», как догорающая пентеконтера. Каппадокийские копьеносцы, закованные в железо, уже успели выстроиться вдоль бортов, да и лучники не дремали.

Тем не менее в каллипидов словно вселился злой дух. Они дрались как сумасшедшие. Мало того, местами они даже начали побеждать. Причину их неожиданной отваги Ариарамн разглядел быстро. Оказалось, что на нескольких, самых больших миопаронах, присутствуют… греческие гоплиты! Это была очень неприятная неожиданность. Значит, ольвиополиты знали, что Ариарамн собирается на них напасть. Но откуда?!