Повелительница драконов

Лестница казалась бесконечной. Уже через несколько мгновений ее нижний конец и мертвая женщина стали исчезать в зеленой дымке, тогда как светящаяся стена перед Талли и вагами отступала в темпе их шагов. Это было жуткое чувство, заставлявшее Талли нервничать: она не видела, куда они идут, и в ее голове гнездилась зловещая мысль: ей казалось, что лестница ведет в бесконечность и они будут идти до тех пор, пока не умрут от изнеможения и жажды, но так никогда никуда и не дойдут. Конечно, она знала также, что это вздор, но от такого знания проку было мало. Идти куда-то, не зная, где и чем заканчивался этот путь… Да, это действовало на нервы.

Наконец она остановилась и нервно оглянулась на ваг.

— Это свечение меня раздражает, — призналась она. — Оно… такое жуткое!

Хрхон попытался улыбнуться, но с его черепашьим лицом это, естественно, закончилось неудачей.

— Ничегох жуткогох нетх, — сказал он. — Толькох светящиесях растениях. Тамх, откудах мых, такихх многох.

Талли сконфуженно посмотрела на вагу. Объяснение было таким простым и убедительным, что она спросила себя: «Почему, провалиться ей в пропасть, она сама не сообразила?» В конце концов, она довольно часто слышала о светящихся растениях, хотя еще ни одного не видела. Ей нужно привыкнуть смотреть на вещи более трезво. Если она будет выискивать в этом странном строении то, чего нет, все может закончиться очень плохо.

Они пошли дальше. Талли стала считать ступени, потом сбилась со счета и начала сначала. Когда она второй раз дошла до трехсот, над ними из зеленой дымки выступил контур большой двери. В отличие от других дверей, через которые они проходили до сих пор, эта оказалась приоткрытой, и за ней зеленый свет кончался.

Талли пошла быстрее, но на предпоследней ступеньке остановилась и сделала Хрхону знак идти вперед. Вага воинственно вытянул голову и, недолго думая, кинулся в дверь и там некоторое время чем-то громыхал в темноте, прежде чем выйти оттуда и призывно кивнуть.

— Всех вх порядкех, — просипел он.

Талли и Эсск последовали за ним.

Они оказались в большом помещении примерно кубической формы, которое, если не считать вездесущей пыли, было совершенно пустым и не таким темным, как Талли показалось в первый момент. Через узкие, находящиеся высоко под потолком прорези в стене внутрь просачивались желто-красные полосы солнечного света. Только сейчас Талли обратила внимание на то, что лестница теперь вела прямо вверх, а не изгибалась, как прежде. Они вышли к внешней стене башни.

Талли с любопытством огляделась. Правда, смотреть особо было не на что: пол был испещрен запутанным узором следов, а на высоте десяти метров над их головами солнечный свет сплел в воздухе сеть из сверкающих прямоугольников — вот и все. Несмотря на это, Талли ощущала все усиливающееся возбуждение. В чем бы ни была тайна этой башни — если она была, — они приблизились к ней.

И на этот раз Талли не возражала, когда Хрхон протиснулся мимо нее и, тяжело ступая, подошел к открытой двери в конце комнаты. Вага двигался очень осторожно, еще медленнее и осторожнее, чем обычно. Его короткие руки свободно болтались вдоль массивного тела, на четырехпалых кистях угрожающе торчали когти.

Совершенно неожиданно Талли ощутила уверенность от того, что рядом с ней находятся эти живые боевые машины. Мало что могло случиться с тем, у кого телохранителями были двое взрослых ваг. «Если не брать в расчет вооруженных клешнями рогоглавов и оружия, пробивавшего в прочном камне дыры величиной с кулак», — нашептывал тонкий злой голос в голове Талли.

Она раздраженно гнала эту мысль, но окончательно сделать это ей не удалось. Ее нервозность усиливалась. До этого, когда она изогнутым коридором продвигалась вперед, идя между вагами, она чувствовала что-то вроде разочарования, нет, скорее, отрезвления. После десяти лет тяжких напрасных усилий, десяти лет вновь обретаемых и снова утрачиваемых надежд все вдруг показалось ей слишком обыденным. Оказывается, великая тайна, раскрытию которой она посвятила свою жизнь, заключается в пустой башне? Но это чувство испарилось в то же мгновение, когда она обнаружила мертвую женщину. И сейчас в ней постепенно возникал страх.

Вероятно, это было всего лишь возбуждение, совершенно нормальное возбуждение, вызванное ощущением того, что она наконец у цели; возможно, Талли переоценила выносливость своего тела, ведь недавно она едва не умерла. Впрочем, что бы это ни было, симптомы однозначно указывали на страх: ее ладони увлажнились, колени слегка дрожали. Вдруг у Талли появилось чувство, что на нее смотрят невидимые глаза, сразу со всех сторон.

Возможно, это было не просто чувство, потому что Хрхон остановился, окончательно не войдя в дверь, поднял левую руку, предупреждая, чтобы она и Эсск не торопились, и неуклюже повернулся сначала вправо, потом влево. Талли увидела, что его близорукие глаза превратились в узкие щелочки, когда он старался что-то разглядеть в почти полной темноте, царившей по ту сторону двери.

— Что такое? — спросила Талли.

Хрхон попытался изобразить пожатие плечами.