Повелительница грозы

– Я не поняла? – Из всех этих рассуждений Ирка смогла вычленить лишь один смысл. – Вы знаете, что то за конь? – И она снова повернулась к распахнутой двери в старый курятник, ныне превращенный в конюшню. В наскоро сколоченных богатырями стойлах переминались четыре коня. Все крупные, тяжеловесные, похожие друг на друга и в то же время разные – крутобокая лошадка дядьки Мыколы, слегка хипповатая из-за вплетенных в гриву цветных ленточек, рыжий жеребец Вука, тупой мордой до боли смахивающий на «шестерку» из банды рэкетиров, кони Еруслана и Федора, в которых несмотря на мощь, оставалось что-то неуловимо жеребячье. Ни один не походил на спасшего Ирку гнедого.

– Он, наверное, кого-то из «близнецов»? – неуверенно уточнила Ирка. Она все гадала – у всех богатырей лошади, а «близнецы» что, пешком от Хортицы шли? Наверное, это был их гнедой? Почему тогда только один?

– Знаем не знаем, тебе-то что? – неохотно буркнул в ответ Вук. – Ты змея ищи, коза!

– Тэбэ той конь ни до чого! – влез дядька Мыкола. – Ты обещала, як выспишься, так враз змия знайдешь! Ну и де?

Ирка торопливо прикусила губу – на самом деле она ни единым словом не соврала! Стоило ей только лечь спать, как змей моментально нашелся сам – и отправил ее прямо в пасть к другим змеям! Ирка низко наклонила голову, чтоб богатыри не заметили блеснувших на ее глазах слез. Еще сегодня утром она была такая… Стыдно сознаваться, но после того, как Айт пришел в ее сон, она была… счастлива! Ирка дернула горлом, давя подступающее рыдание. Как хорошо, что дядька Мыкола продолжает разоряться!

– Завтра вже Масленица починаеться, чуешь ты – Масленица!

– Чуем! – демонстративно втягивая носом воздух, согласилась Танька – вырываясь из настежь распахнутого окна кухни, по двору носились пропитанные мясным запахом клубы пара. – А вас разве Иркина бабка не звала холодец мешать? – поинтересовалась она, краем глаза обеспокоенно поглядывая на подругу.

Дядька Мыкола воровато оглянулся на окно и надвинул фуражку еще ниже, словно рассчитывал под ней спрятаться.

– Холодцу он только помешает! – насмешливо отрезал Вук. – Ты на сторону не скидывайся, коза, не проканает! Мы за змея базарим!

– Насправди звычайный базар и есть! – мрачно буркнул дядька Мыкола. – Пять дней наличный состав дурью мается!

Та самая дурь, которой маялся наличный состав, восседала на скамеечке под обледенелой грушей. Золотые волосы Дины стелились плащом, пряча ее до тошноты похожую на телогрейку старую куртку. Под попу ей было постелено одеяло Еруслана, сам он сидел рядом, будто невзначай касаясь Дининой коленки. За спиной у златовласки возвышался Федька – с распяленным на вытянутых руках вторым одеялом – и с убийственной серьезностью уговаривал Дину в него завернуться, потому как холодно, а такая краса неземная мерзнуть не должна, а должна пребывать исключительно в тепле и холе. Дина смеялась и отнекивалась. Надо же, еще пару дней назад краснела, смущалась, готова была сквозь землю провалиться… Освоилась. Глазами стреляет, губки надувает… Хихикает, прикрывая лицо прядью, как платком, и лукаво поглядывая сквозь переплетение волос… Посиделки на завалинке в селе Вонюкино.

– Я вас предупреждаю, – железным тоном отчеканила Ирка, недобро оглядывая романтическую сцену под грушей. – Если кто-то из вашего наличного состава гармошку притаранит – серенады петь…

– Или балалайку… – мрачно вставила Танька.

– Я вас в гостиницу выселю – вместе с лошадьми! – закончила Ирка.

– Выселит она… Що тоби бабця скаже? – дядька Мыкола и сам не одобрял непрерывных ухаживаний младших за Диной, но богатырская солидарность немедленно взяла верх.

– Скажет, что вы холодец мешать не пошли. И вообще последнее время ее игнорируете, – немедленно парировала Танька. – А она специально для вас новую юбку купила. Себе.

– А ты ее бачила, ту юбку? – огрызнулся дядька, и усы его печально обвисли, как будто юбку купили ему.

– Кто не хочет – тот не мается! Дурью… – последние слова Танька выдала чуть ли не с наслаждением, снова украдкой косясь на Дину. – Вон, эти… «близнецы»… кстати, вы так нам и не сказали, как их зовут…

Дядька Мыкола и Вук дружно сделали непонимающие лица.

– Вокруг Дины не крутятся! – яростно выпалила Танька.

Из дома, вытирая полотенцем руки, вышел Богдан. Мимоходом, как случайно оброненную вещь, снял с Дининого колена Ерусланову ладонь. Молча отобрал у Федьки одеяло и завернул в него Дину. Кокетливых возражений не последовало – покорно, как ребенок, златовласка стянула затертую байку у горла.

– Жалко. А я так надеялась, что она себе чего-нибудь ценное отморозит, – шепнула Танька – Ирка скорее угадала ее слова, чем услышала.

– Они, может, даже и не знают, что она тут живет, – непонятно, то ли хваля «близнецов», то ли оправдывая кое-кого другого, вмешалась Ирка. – Их же целыми днями дома нет – только под вечер приходят.

Вук и Мыкола обменялись кислыми взглядами.

– Отож! – уныло согласился дядька. – Целыми днями… рыскают.