Повелительница снов

В городе пропали сигареты, папиросы и даже махорка. Курящие стали снабжаться через предприятия, на которых работали. Вначале курево распределялось только среди мужчин, но свою долю потребовали и работники женского пола. Кто-то из них говорил, что просит никотин для мужа, отца, кто-то стыдливо признавался в дурной привычке. Варвара тоже потребовала своей доли при дележе сигарет на кафедре. Когда ее стали упрекать тем, что она не курит, она заявила, что начнет курить из вредности, чтобы всем партийным, которые довели страну до этого хамства, досталось поменьше.

Той же осенью, ее муж уехал в московскую аспирантуру. Он сообщил о своем решении в свойственной ему категорической манере, но Варя и не собиралась его удерживать. Она уже не хотела быть сломанным кнутом, жизнь в суетных обыденных рамках сковывала ее.

Она переехала с дочерью от родителей в общежитие, заняв там две комнатки, отремонтированные Алексеем перед отъездом. Теперь, уложив дочь, она могла делать все, к чему звала ее душа. После отъезда мужа, они особенно сблизились с Исайкой, который, показывая ей свою вассальскую преданность, мог всегда поддержать ее, хотя бы просто потрепав по плечу.

ОБ УМЕНИИ УМИРАТЬ, СТРАСТИ И ЖИЗНЕННОЙ СИЛЕ

Варька хотела бы видеть в окружавших ее людях больше страсти, желания жить, а не выжить. Но вся человеческая жизнь на протяжении многих поколений, вся непечатная, а изустная, действительная история их семей, оглушала, отучала их от страсти.

Страсть... Даже в их с Исайкой призрачных скитаниях было больше страсти, чем в Варькиной реальной дневной жизни. Постепенно все интересы для Вари опять сместились в сумеречное время, где она вдвоем со своим неразлучным спутником не была одинока. Исайка всегда знал, когда надо уходить, и с ней ни разу больше не повторилось той первой ошибки, едва не стоившей ей жизни тогда, когда она получила Дар. Варя откуда-то знала, что при передаче Дара вновь обращенному дают сонное питье, чтобы память о прежних жизнях не обрушивалась так, как это произошло с ней. Бабушка не могла знать такие вещи, но Надя заранее готовилась к избавлению от Дара. Значит, это и было задумано ею заранее! Варька не могла представить, кто бы кроме нее смог выдержать просмотр такого кино. За что же Надя выплеснула на нее эту муку? Ну, что же, зато, благодаря последней пакости Надьки, она приобрела двух замечательных приятелей, один из которых стал ей чудесной дочкой с фарфоровым личиком.

Проходя времена и судьбы, Варя поняла, что не так страшно придуманное за годы последних войн оружие, как то, что сам человек может сделать со своей душой. Она видела, как люди ломают свои души и судьбы, в угоду слепому случаю, который им надо было лишь пережить и с достоинством вынести. Как же быстро они впадали в отчаяние! Будто разочарование жизнью и было для них естественным состоянием. Она поразилась мудрости прежних своих учителей, которые воспитывали в воине, прежде всего, умение умереть с соблюдением лица. Люди разучились умирать, но, в своем зверином желании жить, в своей низменной привязанности к жизни, они теряли чувство меры, проливая чужую кровь. Она презирала людей, готовых при первом прикидочном ударе судьбы наложить на себя руки. С древности существовали строгие ритуалы и правила, когда воин мог прибегнуть к своему последнему оружию, чтобы уйти непокоренным, или кровью смыть низость проступка. А эти -- по любому поводу готовы по-собачьи накинуть себе петлю на шею!

Война уже не влекла Варьку. Она видела, что войны-то есть, но идут они без воинов. Воин превратился для трусливого кабинетного человека в кусок мяса, в скотинку войны. Все мыслимые законы войн были нарушены. Они не мешали пахарю раньше, стремясь дойти строевым шагом до выбранного места сражения, чтобы занять лучшую позицию. Пахарь же мирно вел свою борозду. Теперь войны рушили, прежде всего, жизнь мирного труженика. Нет, нельзя ни давать власть в слабые руки черни, ни вкладывать оружие в ее грязную неухватистую руку. Да, тут, пожалуй, забоишься жить... У них никогда с Исайкой не было такого страшного оружия, им оно было ни к чему, они и с мечом не боялись жить. А нынешние вояки, во всеоружии даже перед мифическими чудовищами, которых давно уже не было, во всеоружии своих знаний боялись самой жизни, потому что так мало значили в ней. Но они боялись и страсти, боялись ее - молодой, красивой женщины, которая в каждом движении была слишком живой для них! Даже ее заливистый, искренний смех вызывал страх в покорителях Природы и Космоса

ДОЧКИ-МАТЕРИ

Когда муж уехал в Москву, Варя и ее крошечная дочка стали жить затравленной жизнью одиночек. Школьные подруги, к детям которых она пыталась водить свою дочь играть, были недовольны тем, как на Варвару смотрели их мужья. Но лишь после того, как одна из ее прежних знакомых попросила приходить к ним только с мужем, до Вари дошел наконец смысл ее соломенного вдовства.