Повелительное наклонение истории

Все это лукавство: человек никогда не стоит перед некими выборами вне мира, как витязь на распутье. Человек всегда уже-в-мире, он всегда уже что-то выбрал, а мир уже выбрал его. Поэтому он от рождения вовлечен, используя наркоманский сленг, — он уже «на игле». Будучи во что-то вовлеченным, человек вовлекается дальше, неважно что это — наркотик или интересная профессия. Такова специфика человеческого существа.

Именно когда выбора нет или освобождающий выбор сделан, человеческое существо обретает свободу расти в выбранном направлении неограниченно. Особая операция переключения с одной ангажированности на другую и переведение человека в ситуацию как бы надмирового пространства, где он может выбрать свои возможности, это, во-первых, особая мыслительная операция, во-вторых, некая иллюзия (мы, например, не можем выбрать, где и когда нам родиться на свет, в каком времени и в каком народе. А раз такое положение недостижимо, то его и не следует достигать, потому что иллюзия этой свободы будет только несвободным равнодушием, искусственным сдерживанием своей сущности, импотенцией, невозможностью достигнуть ничего великого и глубокого).

Такая позиция порождает огромный экстенсивный рост возможностей без их глубокой проработки. Она замусоривает человеческий мир неподлинными возможностями, которые никуда не ведут, но скрывают от взгляда возможности подлинные, существенные для человеческой сущности. Поэтому определенные возможности могут и должны быть закрыты для человека. На этом держится любая этика.

Мы вроде бы свободны в обществе и имеем права, но вот совершаем преступление и нас лишают свободы. Почему вдруг? Можно возмутиться: что это за свобода, если ее дают только при условии, что я буду ее использовать только так, как нужно обществу? Но это правда, иначе не бывает. Что это за свобода в религии, если мне говорят, что я свободен выбрать добро и зло, но в случае греха грозят чертями со сковородками? Тут нет никакого противоречия, именно так и должно быть: выращивание культурных злаков есть процесс не отдельный, а сопряженный с прополкой поля от сорняков — это почти один и тот же процесс. Более того, выращивание злаков происходит после подготовки поля и освобождения места для них: никто не сеет хлеб в траву, а уже потом, по ходу дела, начинает полоть. Поэтому я настаиваю: борьба с ложными возможностями, с этим «богатством выбора», с этими вредными сорняками должна предшествовать посеву доброго семени.

Борьба с пьянством есть не лишение свободы, а освобождение пространства от сорняков для роста здоровых культур. Сколько ни сей в замусоренную почву добрых семян, сорняк все равно победит: он живуч, проще устроен, соблазнителен, а культурный злак сложен, хрупок, редок. Поэтому «железные» общества и политика выжженной земли давали удивительных, редких и великих исторических типов, а всяческий плюрализм не только не давал таких типов, но и заглушал все подлинное и великое, предшествовал упадку и даже становился его причиной.

Любимый разговор плюралистов — о критериях подлинных и неподлинных возможностей: дескать, «а судьи кто» — отдельный философский вопрос и здесь ему не место. Можно лишь указать, что пьянство в любом случае есть возможность для человеческого существа неподлинная, сорняковая, никуда не ведущая. Ссылки на то, что многие великие люди пили, работает как раз против этого аргумента, ведь все великие дела этих великих людей были совершены в трезвом состоянии духа. Нет ни одного исторического примера великого стихотворения или великой симфонии, великого философского труда, написанного в пьяном виде, никаких расширений горизонта и творческих способностей алкоголь не производит, а то, что создано в состоянии навеселе, было создано вопреки содержащемуся в крови алкоголю и было бы создано лучше без него.

Речь идет о великих и исторических вещах, а не о творчестве андеграундных музыкантов-однодневок, которые считают, что без выпивки не споешь, не сыграешь. Все озарения и творческие открытия, напротив, есть моменты наивысшей трезвости духа, во время которых кажется, что остальное время ты был как во сне или в пьяном состоянии. Такие мгновения трезвости есть результат духовной концентрации, сжатия, нагнетания духовной энергии в замкнутое пространство, а не моменты раскованности и растраты, которые может дать доза алкоголя.

Безусловно, есть люди, которые никогда не пили и ничего великого не совершили: они скучны и бесстрастны, а часто даже неприятны. Такие подобны незасеянному полю или же тому самому якобы свободному субъекту, который энергично пытается сохранить свободу и ни во что не вовлекаться, не быть ничем ангажированным и от чего-то зависимым.