Повелительное наклонение истории

Такой самоконтроль и неспособность на страсть происходят из модели мира, подразумевающей свободу как свободу выбора, поэтому подобные свободные непьющие субъекты чаще всего и выступают против запрета алкоголизации. Они получают удовольствие из осознания своего превосходства, из возможности морально осуждать падших и из ощущения своей силы воли. Поставь запреты, и такой «держащий себя в руках и знающий меру» потеряется, перестанет быть уникальным. Но ведь именно таких надо брать во власть, считают они, чтобы управлять остальным слабым быдлом. Поэтому пусть не будет запретов, пусть будут соблазны, и по успешности противостояния этим соблазнам мы будем судить о силе характера!

Это жестокая, бесчеловечная и ложная теория, потому что человеческое существо «всегда уже выбрало», оно никакой не субъект и может быть только случайной иллюзией такового у некоторых людей на некоторый период времени. Кроме того, эти скучные субъекты порождают скучное самоконтролирующееся бюрократическое государство наверху и падшее, соблазненное общество внизу. Поскольку, как говорил Гегель, ничто великое не совершается без страсти, на страсть в таком обществе способен только пьяный низ, а он произведет только пьяный бунт. Верхи же в таком обществе будут только воспроизводить данную систему, причем каждая следующая копия будет хуже предыдущей.

Поэтому нужны страстные люди именно в верхах: страстные позитивными страстями, увлеченные, вовлеченные, рискующие. Но там, где свобода дана соблазнам, там страстные до верха не доберутся, они поддадутся соблазну и уйдут в него с головой значительно раньше. Нужно общество, прямо противоположное только что описанному: нужны страстные верхи и бесстрастные низы. В обществе, где негативные страсти запрещены, неумение или нежелание во что-либо броситься с головой, любить до смерти, например, свое собственное дело, такая позиция сама будет приводить к тому, что такой скучный человек окажется внизу.

Общество, в котором разрешен алкоголь, заточено на отрицательный отбор, ибо алкоголизации в первую очередь подвержены самые талантливые, самые пассионарные, самые страстные. Именно они, не знающие меры в любом гениальном деле, в первую очередь не будут знать ее в вине, которое ближе лежит, и до гениального дела тут может вообще не дойти.

Алкоголь, таким образом, наносит удар не по самым слабым, как думают гордящиеся собой приверженцы «меры» и «держания себя в руках», а по самым сильным, гениальным и талантливым, чья сила проявляется в позитивном умении отдавать себя делу, а не в отрицательном умении держать себя в руках и ничему не отдаваться. Сила воли состоит не в противостоянии соблазну и страсти, а в умении отдаться этой страсти, но дело, которому со страстью отдаются, должно быть позитивным. Алкоголь же огромная ловушка для всех потенциальных гениев, он, как магнит железо, вытягивает их из общества и бросает на дно жизни, оставляя в обществе индифферентный бюрократический пластик.

Тому, кто не подвержен алкоголю, нечем гордиться, скорее всего, он и ничему другому не подвержен. То, что наше общество пьет, говорит о его потенциальном таланте. То, что пьют в селе, еще раз подтверждает, что село — кладовая народного духа. Внешний запрет и самозапрет очень различны. Представьте широкую реку, которую запрудили плотиной, поставили турбины создали водохранилище… Такая река будет делать полезную работу, вырабатывать электричество. Если же река сдерживает себя сама, то это либо бессмысленный изгиб, либо ее прекращение и истощение. И если настанет момент, когда, в отсутствие всяких запретов, все общество постепенно перестанет пить и будет «знать меру и держать себя в руках», это будет момент величайшей трагедии, поскольку будет означать, что общество выродилось и превратилось в сборище скучных бюрократических филистеров, «свободных субъектов», «сделанных из дерьма и стали», как говорил великий гений-алкоголик Венечка Ерофеев, а на самом деле общество «последних людей», о которых писал Ницше: «…более всего они почитают здоровье».

Поэтому никакой «пропаганды здорового образа жизни» в смысле бесстрастности и сдержанности, а только пропаганда страстного запрета на алкоголь! И пропаганда иных, позитивных страстей, увлечений, глубин, в которые можно окунуться без остатка, пропаганда опасностей. Человек жаждет риска, он хочет заглянуть в глаза смерти — это его сущностное, но не сознательное желание. И всякий разговор о том, что то или иное вредно для здоровья и опасно реально только соблазняет его душу. Поэтому, например, совершенно бесполезна антинаркотическая и антиалкогольная пропаганда на медицинском языке: она даже работает скорее на то, против чего выступает.