Повенчанная тьмой

— Не строй планов на вечер. Мы сегодня поедем в город.

— Мы?

Кристиан подался ко мне и прошептал, одной короткой фразой пустив по моему телу электрический разряд.

— Я и ты. — После чего, отступив на безопасное расстояние (находиться с ним рядом в последнее время мне стало очень опасно), будничным тоном продолжил:

— И да, Этеле не приглашен, если что.

Глава 15. Эта жаркая морозная ночь

Совести у тебя нет, Кальман. Нет у тебя совести!

Эту коротенькую фразу я повторяла все то время, пока плелась к машинам за мадам Эчед. Порывалась отправиться в больницу вместе с Этеле в надежде, что тогда эта самая совесть хотя бы ненадолго заткнется, но мне сказали, что ни в какую больницу внук Габора не поедет. Все, что ему сейчас нужно — это исцеляющие настои и долгий восстанавливающий силы сон.

— Мы навестим его завтра, — тускло улыбнулась Цецилия, а потом ее взгляд потемнел.

Когда заметила садящегося в машину Габора, злого как черт и раздраженного. Еще бы ему не злиться! Сначала проиграл внук, потом будущий преемник. Да еще и на глазах у кучи свидетелей.

В общем, поводов для радости у пожилого колдуна точно не было. Зато злости имелось в избытке. Она читалась в его взгляде, когда он смотрел на Криса. Смотрел с таким видом, словно собирался сам вступить с ним в бой и уничтожить наглого мальчишку, коим, несомненно, его считал.

— Насчет Кристиана... — начала было я, но Цецилия меня перебила:

— Все в порядке. Это был его выбор. Я не сержусь.

Вот только глаза ее говорили об обратном, и всю дорогу до дома я ерзала на месте, мечтая поскорее выскочить из машины и оказаться как можно дальше от Цецилии. Еще одна причина моего ерзанья крылась в том, что я не знала, хочу ли отправляться вечером в город с Эчедом. Разум вопил, чтобы даже думать об этом не смела, а тихий голос глубоко внутри нашептывал совсем иное, и у меня никак не получалось заставить его умолкнуть.

Совесть поддакивала разуму, убеждая, что я не такая. Не подлая разлучница и не влюбленная дурочка.

Но кажется, я медленно, но верно превращалась и в ту, и в другую.

Обедала я в гордом одиночестве. Цецилия, забросив меня домой, умчалась в одном ей известном направлении. Венцель, похоже, так еще и не вернулся. И Кристиан не спешил возвращаться к родным пенатам, и я даже решила, что у него поменялись планы. Например, Ясмин закатила сцену ревности (на что имела полное право), и он сейчас с ней. И будет с ней и вечером, и ночью. И вообще! Я даже думать обо всем этом не имею права, но почему-то после таких размышлений сцену ревности хотелось закатить мне.

Вот только закатывать ее было некому. Разве что вон той табуретке.

В попытке убить время и занять чем-нибудь мысли, сразу после обеда я отправилась тренироваться. Цецилия добро не давала, но мне, если честно, уже надоело слушаться ее всегда и во всем. Она ведь мне фактически никто? Никто. Даже если ее сын.

Ой, все!

Занятия магией действительно помогли отвлечься. Руки чесались попробовать воссоздать что-нибудь из того, что видела в лесу, но я понимала, что ведьмаки там не в солдатиков играли, а значит, лучше даже не пытаться копировать такую опасную магию.

В кои-то веки решив проявить благоразумие, я сосредоточилась на простейших базовых упражнениях, как называла их Цецилия: медитации, попытках почувствовать в себе дар. Быть с ним на одной волне, так сказать.

Это у меня уже неплохо получалось. Хоть какой-то повод для радости.

Что еще у меня неплохо получалось, так это чувствовать Эчеда. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда дверь бесшумно приоткрылась, явив моим глазам победителя и спасителя.

Последнее даже у меня в мыслях звучало дико.

— О, а я думал ты с Этеле, — сказал Кристиан, остановившись в дверях. Прислонился к стене, скрестив на груди руки, и принялся меня изучать с таким видом, как если бы я была подопытным хомячком, а он помешенным на хомячках ученым.

Сейчас я его не чувствовала. Наверное, потому что Эчед (к счастью!) не пытался уловить мои эмоции, а значит, и я не могла понять, что он испытывает. Тоже к счастью.

Потому что от его эмоций, помноженных на мои, вполне могло сорвать крышу.

А она и так у меня уже вся сыпется.

— Цецилия сказала, что сегодня ему лучше отоспаться.

— Понятно.

Пауза, во время которой я сменила позу лотоса на позу застывшей в неловком молчании девушки: поднялась на ноги и затеребила подаренный Цецилией кулон.

Кристиан скользнул по нему взглядом и отмер:

— В семь тебе подходит?

Было бы разумно ответить, что нет, не подходит. Ни в семь, ни вообще никогда. Попытка угомонить совесть оправданием, что я действительно ему должна, и от одного вечера в компании Эчеда меня не убудет, ничего не дала.

И, тем не менее, наплевав на совесть и голос разума, я сказала:

— Вполне.

Кристиан кивнул и чему-то едва заметно улыбнулся.

— Тогда будь готова к этому времени.

Я тоже кивнула и еще усердней затеребила украшение, рискуя сорвать его с шеи. Ведьмак уже развернулся, собираясь уйти, но вдруг остановился и, обернувшись, проговорил:

— Да, и не забудь захватить купальник.