Повенчанная тьмой

— Ты ведь понимаешь, что вот это все, — бросила по сторонам взгляд, — ничего не значит.

Кристиан нахмурился, а я продолжила:

— Я живу в другой стране и вообще...

— Учиться можно и в Будапеште.

Как у него все просто.

— Не факт, что из всего этого что-то получится. Я имею в виду, из нас что-то получится.

Ведьмак улыбнулся:

— Не узнаем, если не попробуем. — Подтянувшись, выбрался из бассейна. — Предлагаю погреть косточки в сауне, перед тем как пойдем купаться на улицу.

— Совсем сдурел?! — Я все-таки поперхнулась соком и, откашливаясь, поспешила отставить бокал в сторону. — У тебя от пара мозги размякли?

Ведьмак расплылся в улыбке, не предвещавшей мне ничего хорошего.

— Выбирай, Кальман, или сама на улицу пойдешь, или я тебя туда понесу.

Я безнадежно вздохнула. И ведь понесет же. Этому только дай повод.

Из турецкой бани Кристиану пришлось тащить меня чуть ли не волоком. Потому что выходить на мороз в купальнике — это же мазохизм чистой воды! В халате и тапочках — еще куда ни шло, хоть тоже отдавало мазохизмом. Я укуталась в махровую ткань и капюшон на голову натянула, понимая, что меня так или иначе ждет прогулка по обледенелому внутреннему двору.

Накинув на плечи полотенце, Эчед первым вышел из купальни на лестницу. Я мешкала, стоя в проеме открытой двери и чувствуя, как мороз забирается под халат и неприятно щиплет кожу.

— А вот сейчас мы действительно можем заболеть. Если и дальше продолжим здесь торчать, — заметил, оборачиваясь, ведьмак.

— Можно подумать, мы там не заболеем, — проворчала я, бросая на воду, укрытую завесой пара, опасливый взгляд. Мысленно пнув себя под зад, пошлепала за Эчедом к бассейну.

Скинула халат (настоящий подвиг с моей стороны), несмело приблизилась к утопленным в воду ступеням. Кристиан, прикрыв глаза, уже кайфовал в бассейне. По крайней мере, выражение его лица говорило о том, что он на вершине блаженства.

Что ж, была ни была!

Я ожидала, что вода окажется теплой, но не ожидала, что настолько. Стоило погрузиться в нее по самый подбородок, как с губ сорвался стон удовольствия. Контраст холодного воздуха и горячей воды пьянил, как и ощущение нереальности всего происходящего. Пар стирал окружающий мир, обволакивая все вокруг мягкой дымкой. Свет фонарей, направленных на бассейн, из-за нее казался приглушенным, а мужчина передо мной — тем, к кому вдруг нестерпимо захотелось оказаться ближе.

Что я и сделала, мысленно дивясь собственной смелости.

— Вот видишь, все не так уж и неприятно, — улыбнулся Кристиан.

— Я теперь отсюда не выйду, — хихикнула и вздрогнула, ощутив у себя на талии ладонь ведьмака.

Не видя с моей стороны никакого сопротивления, Эчед продолжил штурмовать, как оказалось, не такую уж и неприступную крепость: вторая рука скользнула по спине, заставив подогнуться колени. К счастью, теперь Кристиан удерживал меня крепко, иначе я имела все шансы пойти под воду.

— Опять копаешься в моих эмоциях? — спросила, уловив отголоски его чувств. От них, как обычно, перехватывало дыхание и сердце в груди принималось выплясывать что-то дикое, невероятное.

— И мне чертовски нравится то, что я в них нахожу, — с самым довольным видом заявил Эчед.

— А меня это, если честно, немного пугает. То, что испытываешь ты, и... что испытываю я.

Это действительно было слишком сильно, слишком остро. Слишком, в общем.

— Хорошо, что я тебя больше не пугаю, — мягко сказал Кристиан.

Прижиматься к нему вот так, кожа к коже, было еще ирреальней, чем все случившееся со мной за время, проведенное в Будапеште. Уже не говорю про прижиматься под звездами, на морозе, и дрожать в его руках, но не от холода, а от чувств, что вызывал во мне этот невыносимый мужчина.

Ведьмак вдруг перестал улыбаться, отпустил меня, чтобы в следующее мгновенье бережно коснуться моего лица.

— Не бывает дня, чтобы я не ругал себя за то, что причинил тебе в прошлом. Не уверен, что когда-нибудь смогу простить себя и забыть о том сумасшествии. Но я уверен в другом: я хочу быть с тобой, Эрика Кальман. Сегодня, — скользящее движение пальцев по шее, от которого голова начинает кружиться еще сильнее. — Завтра. — прикосновение горячих губ к самой мочке уха, ласкающий шепот, нежно касающийся кожи. — И все дни после.

Сама не поняла, то ли я потянулась к его губам, то ли он нашел мои первым. Поцелуй, нежный, неторопливый, до невозможного чувственный, заставил огонь пробежать по венам. И я ответила на него, признав поражение. Обвила его шею руками, чтобы быть ближе. Чувствовать его еще сильнее, ярче, задыхаясь, сходя с ума от каждой ласки. От каждого прикосновения губ к губам — от них зима расцветала летом, а воздух вокруг казался, как в той вулканической сауне, которую мы обошли своим вниманием.

Жаль, совесть так не вовремя решила выйти из комы и напомнила о себе уколом в самое сердце.

— И все-таки лучше сначала сходить на обед, — проговорила я тихо, когда мне позволили выдохнуть и хотя бы на миг вернуться в реальность.

Эчед, сама покладистость, серьезно кивнул, отстраняясь.