Повенчанные

– Бывший интеллигентный человек, профессор, – охотно пояснила продавщица, вороватым движением смахнув с прилавка деньги. – Как овдовел, так и начал с зелёным змием общаться. До пенсии доработал, а дальше держать не стали. Квартиру потерял, обретается теперь тут в домишке заброшенном. Он тут к рыбакам пристаёт, халявщик. Бывает, и угостят его.

Больше ничего из тётки выудить не удалось. Карина с Наташей вышли из магазина на свежий сосновый воздух, собираясь направиться на берег реки; однако навстречу им брёл, слегка пошатываясь, тщедушный, испитой мужичонка с многодневной щетиной, в старой матерчатой кепочке и треснутых очках. Пиджак с заплатками на локтях красовался на нём поверх нательной майки, а в просвечивающих, как марля, и порванных на коленях тренировочных штанах ему было, вероятно, не так уж трудно переносить летнюю жару. О таких говорили – «соплёй перешибёшь» и «непонятно, в чём душа держится». У него душа, видно, цеплялась за очки.

– На ловца и зверь бежит, – шепнула Наташа. – Похоже, мы имеем честь лицезреть самого профессора. Мда... Мастер спорта по литрболу в суперлёгком весе.

Они не стали сразу припирать бывшего интеллигентного человека к стенке, а решили за ним сначала понаблюдать, стоя у входа. Подойдя к прилавку, алконавт достал из кармана бумажник и бросил на пластиковое блюдце тысячу рублей.

– Любезная Зинаида, будьте так добры, снабдите меня водкой и колбасой на всю сумму, – обратился он к продавщице. – В равных пропорциях.

Из бумажника выпала маленькая фотография, и Карина незаметно подобрала её. Личико девочки на снимке она сразу узнала.

– Это ж Виталькин кошелёк! – возмущённо прошептала Наташа. – Он что, его грабанул? Вот алкаш старый! Ну, сейчас он у меня огребёт...

Наблюдение было окончено, начался допрос с пристрастием. Наташа взяла выпивоху за один локоть, а Карина – за другой.

– Пройдёмте-ка, уважаемый профессор, – прошипела Наташа, грозно сверкая глазами. – К вам есть пара вопросов.

– Э... Любезные дамы, позвольте! – начал было он упираться, дыша застарелым перегаром. – Куда вы меня тащите? Какие вопросы?

С таким дохляком справился бы и ребёнок, и они без труда вывели его из магазина. Тысяча, конечно, досталась тётеньке за прилавком: им было не до неё. Да, удачный у продавщицы сегодня выдался денёк. Прибыльный.

– Для начала разрешите представиться, – нервно поправляя съехавшую набок кепочку и перекошенные очки, сказал мужичонка. – Рафаил Ромуальдович Аврасенков, доктор исторических наук... А вы, позвольте спросить, кто?

Наташа тряхнула перед его лицом отнятым бумажником мужа.

– Вот это, – сказала она негромко, но безжалостно, – тянет на неплохой такой срок. Если не хочешь очутиться на нарах, будь любезен проводить нас к хозяину этого кошелька.

– Гм, гм, гостеприимство нашей пенитенциарной системы – весьма сомнительное удовольствие, – покривил иссохшие губы профессор. И добавил с печальным вздохом: – Признаю, бес попутал. Алкогольная деградация личности, увы, вещь реальная и страшная...

Даже будучи под ощутимым градусом, он изъяснялся интеллигентно, отчётливо выговаривая слова.

– Так, меньше слов – больше дела, – оборвала его Наташа. – Веди нас, щипач несчастный!

– Что ж, не имею причин вам отказать, любезные дамы, – шатко поклонился этот тощий субъект.

Вскоре взглядам Карины и Наташи предстала идиллическая картина: сосны, сверкающая на солнце речная гладь, палатка и два спящих богатырским сном рыбака. Запертая машина Славы стояла неподалёку в тени деревьев. Пристроенные на рогатках удочки были забыты, наживку с крючков рыба уже наверняка давно объела и смеялась над незадачливыми ловцами. На расстеленной газете валялись консервные банки, а рядом в траве – пустые водочные бутылки. Наташа присвистнула.

– Это вы втроём столько выжрали?

– Прошу прощения, леди, позвольте вас поправить, – сказал Ромуальдыч. – Я присоединился к этой приятной компании не далее чем вчера. Так что моя доля... кхм, кхм, не так уж значительна. Да мне много и не нужно... А, кхм, впрочем, припоминаю: когда кончилось, я бегал за добавкой – как самый трезвый и способный к передвижениям.

Наташа, уперев руки в бока, с досадой окидывала взглядом всё это удручающее зрелище.

– Это что ж получается – они три дня не просыхали тут? Ну, учудили...

Карина всматривалась в бледное лицо Славы, и душу затягивал холодящий мрак боли. Никогда Слава не прибегала к такому «снятию стресса», не злоупотребляла спиртным. Им с Кариной случалось изредка распить бутылочку хорошего вина на двоих в романтической обстановке – и не более того. Беда стекала холодными, тяжёлыми шариками ртути и скапливалась под сердцем. Шрамик дышал морозом. Что же случилось? Когда они созванивались во время командировки, Слава всегда говорила: «Всё хорошо». Её голос звучал спокойно и ласково.

В палатке обнаружилось пятилитровое пластиковое ведёрко, обвязанное тряпицей. Заглянув под ткань, Наташа вздохнула:

– Ох... Земляника лесная! Испортилась, конечно... На такой-то жаре! Ох, балбесы... Ну разве можно так! Теперь только выбрасывать...