Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине)

Аккурат, к обеду, запылила вдали дорога, и скоро он увидел богатую коляску, сверкающую лаком и никелированными спицами.

Впереди и сзади скакали казаки конвоя, на холёных, под одинаковыми алыми вальтрапами, с символами атаманской власти, конях.

– Т-п-ру! – зычно крикнул дородный казак, с бородой и усами, на гимнастёрке которого буграми вздулись погоны вахмистра.

Кони, присев на задние ноги, резко остановились, с мундштуков, в их разгорячённых губах, на землю закапала белая пена.

Генерал от кавалерии Посохов вальяжно, не спеша, выбрался из коляски, поправил богатую, в серебре, шашку и, стоя, ждал доклада Каледина.

Тот, в полном парадном мундире, молодцевато отбил шаг и доложил:

– Господин Войсковой Атаман! Полковник Каледин. Жду распоряжений Вашего Высокопревосходительства.

Посохов величаво протянул пухлую руку, но всё же природное, простое, взяло верх и он тепло и искренне произнёс, глядя в тревожные глаза Каледина, который умело скрывал своё волнение:

– С великой радостью тебя, отец! От всего Тихого Дона спасибо тебе, за сына.

Повернулся к адъютанту, взял из его рук пухлую пачку газет и протянул Каледину:

– На, смотри, а мы пока ноги разомнём.

Каледин, дрожащими руками от запредельного волнения, развернул первую газету. На ней, почти на четверть страницы, была фотография императора с… его сыном. Чуть не в обнимку. Огромного роста великан стоял рядом с Алексеем и тепло ему, словно отец – сыну, улыбался.

Текст прыгал у него перед глазами и он его не читал.

Тут же развернул, поочерёдно, ещё три–четыре газеты, и везде – был в том или ином виде его сын, подле Государя, снова с Государем и какими-то привидениями.

Не видел такой формы Каледин-старший – как лешие какие-то стояли казаки, но, коль Государь улыбался, значит, всё было правильно.

В очередной газете его поразила особая фотография – Государь, его же стати генерал, один из леших, как их назвал про себя Каледин, такой же огромный, а впереди них – его сын, крепкий, ладный, но среднего росточка.

В «Русском инвалиде» – жирно, броско был набран Указ Самодержца Всероссийского, в котором он жаловал Алексея чином есаула, минуя звание, и орденом Владимира с мечами за особые заслуги в деле защиты Отечества, проявленные при этом мужество и смекалку.

Слёзы счастья полились из глаз Каледина.

Он подошёл к Атаману, курившему в тени деревьев.

– Спасибо, Ваше Высокопревосходительство. Более счастливой вести не пережил в жизни.

– Дорогой Вы гость для меня. Заходите, прошу Вас, до моего куреня, – скромно назвал он свой красивый, просторный особняк в два этажа, утопающий в саду.

На всех деревьях висели тяжёлые плоды, да такие, что сам Атаман не выдержал, сорвал алое яблоко и сочно впился в него зубами.

– Здорово, какая красота! – промолвил он.

В доме был накрыт богатый стол. Дуняшка, в красивом переднике, стояла в готовности выполнить любое пожелание столь высокого гостя.

Каледин, с чувством, наполнил тяжёлые старинные бокалы домашним рубиновым вином и ждал слова гостя.

– Ну, что, полковник. Я уже прожил большую жизнь. Всё видел, о многом слышал, но такого, чтоб через очередной чин, задолго до сроку, присваивал Государь, не помню.

– Знать, великие заслуги у твоего сына, да тут, – он указал на газеты, лежавшие на столе, – всё прописано. Прочтёшь, затем.

– Поэтому, я поднимаю этот бокал, в первую очередь, за тебя. Значит, верное направление держал, взращивая своего сына.

Да и Донская земля силы ему придала и я горд, что в подведомственном мне войске, такой герой произрос. Хвалю, хвалю, отец, тебя за это и предлагаю тост – за высокую милость Государя, за сына твоего, соответственно, милостью этой отмеченного, за то, чтоб не оскудевал Тихий Дон такими героями.

Выпили до дна. С аппетитом, долго и вкусно ели.

– Мы вот что, отец, решили на Правлении Круга – в Почётные казаки всего Тихого Дона сына твоего зачислить. А это – большие милости сыну твоему выпадут – и земля, за счёт казачьей общины, кони, опять же, и, конечно – почёт.

– Спасибо, Ваше Высокопревосходительство. Земли у него на хуторе – хоть заглонись, свою бы обиходить. Да и кони у Каледина – не последние. Главнее всего – честь, Ваше Высокопревосходительство. Вот за это спасибо Вам огромное спасибо.

И Каледин поклонился в пояс Атаману и с чувством выпил бокал вина.

Обо всём переговорили они за долгий вечер с Атаманом. Тот, выпив и хорошо закусив, пребывал в прекрасном расположении духа и был необычайно разговорчив.

Каледин больше слушал и, если честно, ждал, когда именитый гость уедет, чтобы перечитать все газеты и узнать, толком, в чём же его Алёша так отличился, что столь милостиво обласкан Императором.

– Ишь, – загордился отец, – словно с приятелем стоит рядом с Государем. Не робеет, держится уверенно и достойно.

И, как только, уже ввечор, кавалькада Атамана, со щедрыми дарами Каледина, – сам проследил, чтобы всё уложили: вино, яблоки, окорока, птицу домашнюю, мёд, десяток арбузов – скрылись за поворотом, он, пригласив домашних, поделился с ними великой радостью.