Поверить Кассандре

«Так, хватит тут торчать – всё одно без толку. Не станешь же кидаться на этого Сергея Ефимовича в Божьем храме или на улице? Ещё чего! Прежде нужно подумать, что да как, а там уж действовать. С умом действовать!»

Инженер приложил ладонь к козырьку в шутовском приветствии и гневно прошептал:

– Я ещё вернусь, сударь!

После этого жеста он посчитал возможным удалиться.

Покупать снедь у уличных торговцев Павел зарёкся навсегда, а потому направил стопы в «Палкинъ». Гонорар, полученный от сектантов, позволял не стеснять себя в желаниях, но эти деньги лежали в кармане весьма потрёпанной шинели, которая просто не могла не возбудить любопытства швейцара на входе в ресторан. Настроение же, которое владело сейчас молодым человеком, никоим образом не допускало любых объяснений со швейцарами.

Павел знал, что на первом этаже ресторана – вход со двора – расположен вполне пристойный гастрономический магазин. Туда он и зашёл.

За прилавком сидел старый еврей и, словно назло всем и вся, читал Талмуд.

– Дверку прикройте! – сказал он, не отрывая глаз от книги.

Витрина источала манящие ароматы – блюда, спущенные из ресторана, задвинули прежние гастрономические предпочтения инженера куда-то за край сознания. Надписи способствовали ещё большему возбуждению аппетита: «Телятина с кореньями», «Пулярды и маленькие цыплята», «Холодное заливное из куропаток…»

Ниже значилось нечто более скромное: «Салат», «Десерт», «Расстегаи….»

«Возьму десерт», – решил Циммер, подходя к прилавку.

– Мне, пожалуйста…

Продавец не пошевелился. Пустым местом Павла еще никто не выставлял.

– Вы меня слышите?

Продавец нарочито медленно положил книгу на прилавок и уставился маслянистыми глазками на Циммера.

– Что ли, других магазинов в Петербурге нет?

Не удивляясь странной манере вести коммерцию, Павел нарочно спокойно сказал:

– Мороженое, два, – и, подумав, добавил. – Пожалуйста.

Принявшись бормотать что-то о невоспитанных молодых людях, лавочник придирчиво изучил протянутые деньги и выдал заказ.

– Благодарю, – вежливо сказал инженер.

На холод выходить не хотелось. Он встал у окна и, принявшись за десерт, погрузился в собственные мысли не менее глубоко, чем еврей в свой Талмуд:

«Кого бы расспросить об этом Сергее Ефимовиче? Может господин Мейер что-то скажет? Вряд ли! Нет, тут общих знакомых не найти. Да у этого хлыща и знакомые, наверное, все такие же, как сам – просто так к ним не подступишься. Куда легче и приятнее беседовать с людьми низкого происхождения. А вот это мысль! У Сергея Ефимовича, без сомнения, есть слуги, а слуги, как известно, о делах хозяев осведомлены лучше, нежели сами хозяева. Деньги помогут развязать языки – всего-то и дел, что проследить, где живёт Сергей Ефимович, и разговориться с горничной…».

«Гастрономические товары» Павел покинул только через час, в течение которого он, ради развлечения, всячески изводил вредного лавочника: дважды заказывал десерт, расспрашивал о вкусовых качествах того или иного блюда, после чего выражал сомнение в его свежести, а ещё просто прохаживался по помещению. Напоследок же вышел, «позабыв» затворить за собой дверь.

Время, оставшееся до окончания церковной службы, Павел провёл за совершенно безумным для нормального (но не для влюблённого!) человека занятием. Прислонившись к афишной тумбе, он вопрошал себя:

«Если на выходе она бросит на меня взгляд, каким она меня увидит? Достаточно ли в моей позе надежности, и не слишком ли я вальяжен? Нет, кажется, все в порядке. О, как хочется, чтобы она снова мне улыбнулась, как когда-то. Ведь это не плод моего воображения – дважды человек не может ошибиться. Были улыбки, были! А что, если в её взгляде я прочту призыв о помощи? Может, тогда, не теряя времени, следует подскочить к старому ловеласу и надавать пощёчин? Нет, это пошло…»

Двери храма торжественно открылись, и стали выходить верующие. Среди удивительно спокойного людского потока показалась такая знакомая голубая шубка. Молодой человек встрепенулся.

«Что же в вас необычного, милая моя Оленька? Отчего именно ваше личико заставляет мчаться сюда, с единственной целью покрасоваться пять минуточек? Отчего не ухожу я, узнав, что место подле вас занято? Да и в вас ли дело, или во мне самом?»

Шубка, словно дразня, мелькала за спинами людей – вот-вот её владелица пройдёт мимо афишной тумбы…

Циммер не сильно грешил против истины, утверждая, что Оленька прежде улыбалась ему при встрече. Красавица давно приметила живущего по соседству молодого человека с пламенным взором и хорошо его запомнила. Однако же Оленька была хорошо воспитанной и скромной девушкой, а поэтому… улыбки Павел так и не дождался, зато её получил в придачу к медной монете торчащий неподалеку нищий.

«Лавочник прав, пустое место – вот кто я такой!» – мысленно взвыл несчастный юноша. Скрывшись за афишной тумбой, раскрасневшийся от гнева и стыда, он глядел вослед удаляющейся парочке.