Поверитель мер и весов

Все непреклонней, все безжалостней вел он себя и на службе. Этому явно способствовал прибывший вместо вахмистра Слама новый вахмистр Пиотрак. Он был рыжим, и это только совпадало с народным поверьем, гласившим, что рыжеволосые, как правило, — злые люди. Даже блеск его глаз, несмотря на то, что они были ярко-голубыми, содержал в себе какую-то воспаленность. Когда он говорил, казалось, что он рычит. Входя в магазин, он всегда с большим нежеланием отставлял в сторону, как того требует устав, свое ружье. Он редко смеялся и на полном серьезе постоянно рассказывал Айбеншюцу разные докучливые истории. Когда они вместе заходили в магазин для проверки мер и весов, Пиотраку ничего не нужно было говорить: Айбеншюц чувствовал его взгляд. И этот острый, голубой и одновременно красноватый взгляд непременно падал на подозрительные вещи. Однажды вахмистр Пиотрак с уверенностью сообщил, что они должны проверять еще и качество товаров. И подчинившийся ему поверитель стандартов находил подгнившую селедку, разбавленный водой шнапс, изгрызанный мышами линолеум, отсыревшие спички, побитые молью ткани и поставляемую бедными крестьянами из России самогонку — самодельный шнапс.

Айбеншюц никогда не думал, что проверка товаров входит в обязанности поверителя стандартов, и указавший ему на это жандарм Пиотрак вырос в его глазах. Постепенно Айбеншюц впадал в определенную зависимость от жандарма. Не отдавая себе отчета, он это чувствовал и порой даже испытывал перед этим рыжеволосым человеком страх. В особенности же его пугало, что жандарм был очень воздержанным, всегда трезвым и всегда сердитым. Из его небольших, крепких кулаков торчали рыжие волоски, напоминающие колючки ежа. Этот человек не только был при оружии — он сам был оружием.

Иногда он доставал из своего большого черного портфеля бутерброд с ветчиной, ломал пополам и одну половину предлагал Айбеншюцу. Несмотря на голод, тот брал бутерброд с некоторой брезгливостью. Он представлял себе, что несколько так обильно росших на руках Пиотрака рыжих волосков попали на масло или на ветчину.

И в то же время Айбеншюц чувствовал, что сам обозлился и что Пиотрак был не намного хуже его самого.

Вытащив из заднего кармана брюк плоскую бутылку и сделав один большой глоток, он сразу решил, что он вовсе не злой, а строгий, что он просто выполняет свой долг, — ну и хватит об этом. Наполненный какой-то возбужденной бодростью, он смело входил в большие, средние, маленькие и очень маленькие магазины, из которых от страха перед жандармом, властями и вообще перед законом выбегали и без того редкие покупатели.

Жандарм вынимал из портфеля обтянутый черным репсом удлиненный формуляр и карандаш, выглядевший чуть ли не как его штык. За стойкой стоял поверитель стандартов, а рядом с ним казавшийся чахлым и сморщенным продавец (представьте себе сморщенный нуль рядом с внушающей ужас цифрой), и Айбеншюц диктовал жандарму: «три фунта», или «шесть килограммов», или «два метра». Он, большой, широкоплечий, выставлял перед собой фальшивые гири, как шахматные фигуры, и казался себе могущественным исполнителем закона. Жандарм записывал, продавец дрожал. Иногда из задней комнаты, заламывая руки, выходила жена хозяина магазина.

Люди спрашивали себя, почему холера не забрала поверителя стандартов Айбеншюца. Они спрашивали так, потому что он свирепствовал сильнее холеры. Из-за него в тюрьму угодили торговец кораллами Пиченик, торговец сукном Торчинер, молочник Кипура, рыболов Горокин, торговка домашней птицей Чачкес и многие другие. Он, Анзельм Айбеншюц, лютовал как холера, а потом возвращался домой, то есть в швабский трактир, и напивался.

Случалось, что во время его ужасных визитов жена и дети какого-нибудь торговца бросались перед ним на колени и умоляли не доносить на них. Цепляясь за тулуп, они не отпускали его, но рядом безучастно стоял рыжий Пиотрак, а к нему, поскольку он был в мундире, не отваживались подойти ни жёны, ни дети.

Прежний Айбеншюц сказал бы: «За что на него доносить? Кому он что плохого сделал? Они здесь все обворовывают друг друга. Оставь его, Айбеншюц!»

Но новый Айбеншюц говорил: «Закон есть закон! Здесь присутствует вахмистр Пиотрак, и я сам двенадцать лет был солдатом, а кроме того, я очень несчастлив. И на службе у меня нет сердца». И как будто бы на каждое слово нового Айбеншюца своей рыжей головой кивал жандарм Пиотрак.

35

В конце февраля Айбеншюц получил уведомление о смерти заключенного Лейбуша Ядловкера, надзор за которым из определенных соображений власть поручала именно ему, поверителю стандартов.