Повернуть время вспять

Пирс наблюдала, как гаснет в камине огонь. Комната постепенно погружалась во мрак, и холод стал пробирать Пирс до костей. Наконец она приподнялась, чтобы посмотреть время на старинных механических часах «Сет Томас» в деревянном корпусе, которые стояли на каминной полке. Эти часы были одной из немногих вещей, которые ей захотелось забрать на память из дома бабушки после ее смерти. Пирс могла взять из поместья Мейн Лайн все, что угодно, но, кроме часов, она забрала оттуда лишь альбомы с фотографиями.

Когда она была маленькой, вместе с бабушкой они часами рассматривали снимки в этих альбомах, которые тогда казались ей необъятными. Там были настоящие сокровища: фотографии бабушки в возрасте маленькой Пирс, снимки старинных машин, молодых женщин и мужчин, одетых по моде двадцатых годов, записочки, которыми обменивались бабушка и дедушка, когда только познакомились, поблекшие фотографии деда в форме времен Второй мировой войны. Пирс обожала рассматривать госпитальные палатки и легкие санитарные автомобили с белыми крестами на боках, представляя себя в одном из таких полевых госпиталей под палящим солнцем. Она спасала бы людям жизнь, делая операции, а вокруг ревели бы самолеты и минометы. За каждой такой фотографией стояла целая история. Пирс любила слушать бабушкины рассказы и не важно, по сколько раз.

Теперь Пирс на всякий случай держала эти альбомы в закрытом пластиковом контейнере на верхней полке шкафа.

Часы пробили один раз: полпервого ночи. Пирс взяла ключик с каминной полки, аккуратно открыла заднюю крышку и завела часовой механизм. Завода хватало ровно на неделю, и каждую субботу поздним вечером она заводила эти часы, как много лет назад делала ее бабушка. Этот ритуал напоминал Пирс о лучшей поре в ее жизни.

Она закрыла крышку и аккуратно поставила часы посередине каминной полки. Потом щелкнула выключателем, зажгла люстру и пошла в ванну. Она открыла кран, быстро разделась, пока нагревалась вода, подставила поврежденную руку под теплые струи, а другой рукой намылила волосы. Она не стала долго стоять под душем, потому что собиралась выйти из дома.

– Эй, Рифкин! – окликнул ее Марк Перлман. – Сыграем в бильярд?

Перлман был хирургом-ординатором второго года. Он начал ординатуру в больнице Пенсильванского университета в смене Пирс. Это был незрелый и высокомерный парень из богатой семьи, который носил рубашки поло от Ральфа Лоурена и ремни из ткани. Через шесть недель после начала ординатуры Перлман позвонил Пирс среди ночи на грани нервного срыва. Почти рыдая, он пожаловался, что не попадает домой раньше десяти вечера, что у него не остается времени на спортзал, учебу и сон, и пригрозил, что уйдет из больницы прямо сейчас и больше никогда не вернется.

Пирс стала уговаривать его перейти в анестезиологи или терапевты: она решила, что парень, возможно, не виноват, что никто морально не подготовил его к ординатуре в хирургии. После телефонного разговора девушка приехала в больницу, помогла Перлману закончить всю ночную работу, а потом опекала его на протяжении полутора месяцев. За это время он привык (как большинство хирургов-ординаторов) и стал немного скромнее, а Пирс заслужила его неиссякаемую благодарность.

– Может, позже, – откликнулась Пирс, поднимая кружку и показывая, что пьет пиво. Она не хотела привлекать внимание к своей травмированной руке, а это наверняка бы бросилось в глаза, начни она играть в бильярд. К тому же она не смогла бы играть в полную силу. Когда Пирс играла всерьез, она почти всегда выигрывала долларов двадцать. – Я только пришла.

Пирс сидела в баре «О’Мэлли», который находился в двух кварталах от больницы и многоэтажного студенческого общежития. Студенты, ординаторы и медсестры приходили сюда после работы как в будни, так и в выходные. Пирс заглядывала в этот бар пару раз в неделю, особенно когда ей, как сегодня, хотелось поболтать с приятелями и отвлечься от напряженного ритма жизни. Пирс призналась себе, что ей было слишком хорошо с Уинтер и после ухода девушки ей не хотелось оставаться в опустевшей квартире.

– Если передумаешь, дай знать. У меня такое чувство, что сегодня я тебя обыграю, – энергично сказал Марк.

Пирс рассмеялась и снова облокотилась на барную стойку.

– Мечты, мечты.

– Может, и не мечты, – заметил Марк и подсел к Пирс. Худощавый и рыжеволосый, он слыл у женщин красавчиком благодаря выразительным чертам лица и ослепительно голубым глазам. – Расскажи какие-нибудь подробности про нового ординатора.

– Подробности? – Пирс отпила пива, крепко стиснув кружку.

– Ну, про Томпсон. Сначала вроде бы говорили, что она замужем, а теперь одна из медсестер шепнула мне, что она в разводе.

– По-твоему, я сплетни собираю?

– Я подумал, вдруг ты случайно знаешь. Кое-кто из парней уже к ней подкатывал, но она их отшила. Вот я и решил, что могу…

– Слушай, – оборвала его Пирс так резко, что Марк вздрогнул, – она хирург-ординатор. Что тебе еще нужно о ней знать? Может, у нее нет времени на тусовки. Лучше приударяй за медсестрами.

– Не всем так везет, как тебе, – добродушно заметил Марк.