Поверженный ангел(Исторический роман)

Мария подошла к своей спасительнице проститься и вдруг с какой-то болезненной остротой почувствовала, что эта женщина совсем не такая, какой показалась ей сначала. «Будь у нее другой муж, и она бы была другая», — почему-то подумала Мария. Ей захотелось сказать что-то ласковое, но она не знала, что сказать, молча обняла женщину и прижалась лицом к ее плечу.

— Ну, ну, — пробормотала Фьора. — Иди-ка спать, девочка. Тетушка Козина, уложи ее…

На дворе совсем рассвело. Для Марии разобрали узенькую кроватку Эрмеллины. Аньола, не раздеваясь, легла на жесткое ложе Сына Толстяка, Коппо, подложив под голову шапку, растянулся на лавке в кухне. Паучиха заложила дверь на щеколду и снова устроилась на скамеечке перед очагом. Некоторое время она смотрела на подернутые пеплом красноватые уголья, что-то невнятно бормоча себе под нос, потом голова ее склонилась на грудь, седые пряди волос, выскользнув из-под повязки, упали ей на лицо, и она стала похожа на большую нахохленную птицу.

Книга третья ЗНАМЯ БОЖЬЕГО НАРОДА

L’infima Plebe si armò, e per forza occupo il Palazzo, et i Signori, ed il Gonfalonière furono forzati cedere alla mala Fortuna ed abbandonare il Palazzo, e lasciar tutta la Città, e Governo, e stato di quella in potere dell’ultima Plebe, e da Ciompi, la quale messe nel Supremo Magistrato Michele di Landò, scardassiere.

Comentarii Civili. Ricardiana[7]

Глава первая в которой достойному графу Аверардо доверяют обязанности сиделки

Зазвонил колокол. Ринальдо мог поклясться, что это колокол древней Бадии. Но почему он звучит так непривычно близко! И сколько же это пробило?

— Нону, — ответил чей-то голос.

Странно… Ему отвечают. Но разве он сказал что-нибудь вслух? И чей это голос? А, теперь он знает! Это все затем, чтобы он открыл глаза. Но он не откроет глаза. Он не хочет, чтобы снова появилось это видение, преследующее его уже бог знает сколько дней. Оно возникало каждый раз, стоило ему открыть глаза. Сперва над ним склонялось личико Эрмеллины, потом Эрмеллина исчезала, будто таяла в воздухе, и ее место заступала старуха, безобразная, как фурия. Старуха смотрела на него, качала головой и жевала бескровными губами. Он знал, что она пришла из детства, пришла, чтобы пугать его, как пугала темными осенними вечерами, когда он, маленький мальчик, завернувшись до самых глаз в одеяло, всматривался в зыбкие тени на стенах, страшась узнать в них ее жуткий образ. Он и сейчас боялся ее, каждый раз спешил зажмуриться, но даже с закрытыми глазами видел ее жующий беззубый рот.

Сухая, шершавая, будто деревянная рука легла ему на лоб.

— Ну вот, совсем другое дело, — сказал старушечий голос. — На поправку идет. Посиди-ка с ним, ваша милость. Пить попросит — питье вот, в кружке. А не попросит, пусть спит, это ему первое лекарство.

Ринальдо приоткрыл глаза и увидел свою старуху. Но нет, это была другая старуха. И глаза у нее были другие — все в добрых морщинках, и жевала она совсем не страшно, скорее смешно. Рядом, важно кивая головой и снисходительно улыбаясь, стоял граф Аверардо. Увидев графа, юноша тотчас вспомнил, как оказался в этой комнате, на этой постели, вспомнил, что ранен, и догадался, что старуха — скорее всего лекарка. Дождавшись, когда ее сгорбленная фигура исчезла из поля его зрения, он попробовал пошевелиться и приятно удивился, не испытав боли. «Быстро же меня вылечили», — подумал он и вслух спросил:

— Граф, какой нынче день?

— О! — воскликнул граф, чуть не подбегая к его постели. — Закофориль! Молотец! Как сторофье, мой мальшик?

— Я здоров. Только ослабел немного, — ответил Ринальдо. — Так какой же нынче день?

— Понетельник.

— Понедельник? Постойте, граф, постойте! Выходит, только вчера?..

— Фтшера? — закричал граф, расхохотавшись. — Месяц! Скоро месяц, как ты… нестороф. Фтшера! Июль на тфоре, так-то, мой мальшик!

Похохатывая, граф подтащил к постели Ринальдо тяжелый стол, на котором в ту же минуту появилась объемистая фляга с вином и внушительных размеров кружка, уселся в кресло и с видимым удовольствием принялся рассказывать юноше о событиях, происшедших за время его болезни.

Через три дня после нападения на Ринальдо бандитов, подосланных Кастильонкьо, во вторник двадцать второго июня, приоров чуть свет разбудил оглушительный звон большого колокола дворцовой башни. Подбежав к окнам, они увидели внизу сотни маленьких фигурок, группами и в одиночку сбегавшихся к площади. Не прошло и четверти часа, как все пространство перед дворцом и прилегающие улицы были забиты вооруженным народом.