Поверженный ангел(Исторический роман)

— Быстро! На балкон! — крикнул он и так стремительно повернулся, что приор от неожиданности отпрыгнул назад. — Идем, — продолжал он, хватая Борси за рукав, — я научу тебя, что надо сказать.

Когда Сальвестро, Борси и прихваченный для пущей важности приор, чесальщик Боннакорзо ди Джованни, появились на балконе, площадь встретила их недовольным гулом: люди устали от многочасового стояния и напряженного ожидания.

— Чомпи! — крикнул Борси. — Вы не захотели послушаться нашего приказа, не принесли, как все остальные цехи, свое знамя во дворец. Бог вам судья. Держите его при себе. Но мы поклялись отметить нынче день единения всех цехов и поэтому призываем вас, граждане Флоренции, всех, к какому бы цеху вы ни принадлежали, встаньте под знамена ополчений своей картьеры. Живущие в картьере Санто Спирито встаньте под свое знамя, те, кто из картьеры Санта Кроче, — под свое, кто живет в картьере Санта Мария Новелла, пусть встанет под свое знамя, а кто из Сан Джованни — под свое. Да свершится единение по воле господа. И слушайте, когда на Бадии прозвонят в колокол.

Этот призыв относился к заговорщикам, ко всем, кто был посвящен в план Сальвестро. И они поняли: колокол Бадии — сигнал к нападению. Только чомпи не догадывались о тайном смысле последнего призыва Борси. Помявшись немного и не видя причин, которые бы позволили им не подчиниться распоряжению приоров, они нехотя стали расходиться по разным углам площади. Скоро перед дворцом осталась лишь маленькая кучка чесальщиков и шестеро из Восьми божьего народа.

Снова заняв место у окна, Сальвестро горящим взором следил за перемещениями на площади, с лихорадочным нетерпением ожидая первого удара колокола на колокольне древнего аббатства. Он прозвучал неожиданно, коротко, как вскрик. На площади все оставалось по-прежнему. Люди словно ждали, когда умолкнет колокол. Потом случилось то, чего ожидал Сальвестро. Подобно тому, как стая воробьев с криком слетается со всех сторон на горсть зерна, брошенную на землю, так ремесленники и купцы, торговцы и почтенные отцы города, собравшиеся у знамен ополчения, с воплями ярости разом окружили небольшие отряды ничего не подозревавших чомпи и, обнажив оружие, кинулись рубить их и колоть, словно одержимые. В первую минуту чомпи растерялись, ряды их смешались. Они словно забыли, что у них тоже есть оружие. Однако очень скоро, скорее, нежели нападавшие успели нанести им серьезный урон, они пришли в себя и стали яростно защищаться.

Против отряда, охранявшего знамя чомпи, стояла большая толпа, главным образом мясники и колбасники. Как только по площади разнесся звон колокола, они, подняв топоры, с криками «Смерть чомпи! Смерть тем, кто хочет синьора!» бросились вперед. Не ожидавшие такого вероломства чомпи попятились.

— Одумайтесь, идолы! Кто хочет синьора? — крикнул Сын Толстяка. — Белены вы, что ли, объелись?

Но идолы знали, что делают. Продолжая вопить во всю глотку, они врубились в первые ряды чомпи. Двое чесальщиков, не успевшие защититься, рухнули на мостовую, обливаясь кровью.

— Измена! — громовым голосом крикнул мессер Панцано. — Граф, за мной!

В мгновение ока Аверардо оказался рядом с рыцарем и так стремительно, с такой неукротимой яростью напал на врагов, что те дрогнули, хотя были далеко не робкого десятка.

Видя успех своих предводителей, чомпи приободрились, обнажили оружие и в свою очередь бросились на мясников.

Сальвестро первый уловил перемену, происшедшую на площади. Если сперва, пользуясь растерянностью чомпи, цеховые ремесленники и жирные повсеместно нападали и, казалось, вот-вот окончательно сокрушат, рассеют, уничтожат малочисленные отряды чесальщиков, то теперь роли переменились. Сверху особенно ясно было видно, как чомпи мало-помалу отвоевывали у цеховых пространство и все больше теснили их к домам, замыкавшим площадь, особенно в центре, прямо перед дворцом, где развевалось знамя с летящим ангелом.

— Плохо, — заметил Альберти, останавливаясь за спиной у Сальвестро. — Если они будут так канителиться и не разделаются с чомпи до темноты, завтра этой рвани станет вдесятеро больше, они весь город разнесут…

Сальвестро продолжал смотреть в окно. Внезапно он повернулся и крикнул:

— Микеле!

— Я здесь, — ответил Микеле ди Ландо, подходя к окну.

— Пошли людей на башню, пусть кидают камни, — сказал Сальвестро. — Да постой ты! — досадливо поморщившись, воскликнул он, видя, что Гонфалоньер кинулся выполнять приказание. — Вели, чтобы всем роздали луки и арбалеты и стрел побольше. Всем, слышишь? И приорам тоже. Пусть станут у окон и метят туда, где погуще толпа. И не жалеют стрел, если хотят спасти свою шкуру. Теперь ступай и не мешкай!