Поверженый король

— Скажите, Валерий Иванович, Вы сами моего мужа видели? Как он там? — поинтересовалась она у него.

— Врать не буду, сам его не видел. Его жизнь и благополучие зависят от того, как быстро мы это всё переоформим на меня. Поверьте мне, так нужно.

Валентина перевела свой взгляд на Юру и произнесла:

— Юра, я готова хоть сейчас подписать Вам эту доверенность, вот только не могу выйти из дома, ребёнок спит.

— А Вам и не нужно никуда идти. Нотариус приехал с нами и сейчас находится в машине. Я могу его сюда пригласить, если Вы хотите.

Валентина махнула рукой и Горохов, вскочив с дивана, выскочил на улицу. Через минуту он вернулся с женщиной, которая и была, по всей видимости, нотариусом. Оформление доверенности заняло минут пятнадцать. Гости попрощались и покинули дом Лобовой.

* * *

В тот же день вечером к ней заехал Груздев. Он привёз ей деньги и сообщил, что к нему утром заезжали ребята из Челнов и потребовали от него, чтобы он передал им долю Лобова. Несмотря на их нажим, он отказался это сделать. Поговорив ещё о жизни, Груздев уехал, оставив её одну с этими тревожными думами. Валентина пересчитала привезённые ей деньги и спрятала их в шкафу.

Валентина позвонила Хлебникову, бывшему водителю мужа, и пригласила его к себе. Хлебников заглянул к ней около десяти часов вечера. Сняв у порога обувь, он прошёл в зал и молча сел на диван.

— Батон, у меня был Груздев и сообщил мне, что к нему на работу приезжали ребята из Челнов и потребовали у него мою долю. Пока он им отказал, но что будет завтра, я не знаю. Скажи, что мне делать?

Батон посмотрел на неё и молча пожал плечами.

— Извини, Валентина, но я сейчас не при делах. После того как по приказу Вашего мужа мы добровольно сдали всё оружие, ребята разбежались по другим бригадам. Понять их можно, каждый хочет что-то кушать и что-то иметь в карманах. Говоришь, приезжали из Челнов, это, по всей вероятности, ребята Алика с 29-го комплекса. Это серьёзные ребята, и с ними шутить сейчас не стоит.

Батон замолчал и посмотрел на Валентину, стараясь угадать, о чём сейчас она могла думать.

— Крысы, — подумала Валентина о ребятах. — Когда муж был при деньгах и силе, все крутились возле него, клялись в вечной дружбе и верности. Жаль, что погиб Пух и пропал куда-то Гаранин, эти люди обязательно бы ей помогли, не то, что этот Батон.

Словно разгадав её мысли, Хлебников поднялся с дивана и молча направился в прихожую.

— Ну, так что мне делать, Батон? — вновь спросила его Валентина. — Неужели, все друзья мужа такие же трусы, как и ты?

— А ты, Валентина, ярлыки не развешивай. Где сейчас твой муж? Кому он сейчас нужен? Его время ушло, понимаешь, ушло. Вернётся он домой, как пролетарий, с дырой в кармане, и поверь мне, не найдётся ни одного человека, который его вспомнит. Вот такие, Валентина, дела. Погибать за Фомича, подставлять свою голову под пули никто не будет. Можешь даже не искать. Проще отдать и жить спокойно.

Хлебников одел обувь и, попрощавшись, вышел за дверь. Валентина, оставшись одна, опустилась на стул и горько заплакала. Привыкшая в последние два года жить в достатке и роскоши, она только сейчас стала понимать, что все эти безмятежные дни канули в лето.

— Сволочи! — произнесла она про себя, давая характеристику не только бывшим друзьям её мужа, но также и появившимся у него врагам.

* * *

Случилось то, чего я боялся больше всего. Ильдус Муратов погиб, его задушили ночью в ИВС Альметьевска. Следователь прокуратуры вывез его в Альметьевск, для проведения следственных действий, а вечером, несмотря на мой инструктаж, Муратова поместили в одну из камер ИВС, в которой находились его подельники. Утром контролёры обнаружили труп Муратова. Вскрытие показало, что Муратову просто сломали шею во время сна. Развитие событий мне чем-то напомнило Аркалык, где так же в камерах погибали арестованные, которые пошли на контакт со следственными органами.

Меня уже в который раз за последние десять дней вызвали в прокуратуру. На этот раз меня потревожили по делу Хабибуллина.

Передо мной сидел совсем молодой следователь, который внимательно рассматривал меня. Ему, по всей видимости, наговорили обо мне много «лестных» эпитетов, и он, чувствовалось, подошёл к этому допросу с большой осторожностью. Глядя на него, на его неподдельное волнение, я тоже стал немного волноваться.

— Виктор Николаевич, — произнёс он. — Расскажите мне, как Вы проводили допрос Хабибуллина. Сейчас прошло с этого дня больше месяца, и он, а вернее, его адвокат, обратился к нам с жалобой о том, что Вы чуть ли не силой заставили его признаться в преступлении, которого он никогда не совершал. И, что самое главное, текст этой явки с повинной он писал под Вашу диктовку.