Повеса с ледяным сердцем

Если бы он родился, неужели он отказался бы от него? Он держал на руках множество малышей в пеленках — чужих малышей — с того времени, как появился роддом Святого Николая. Таких беспомощных, доверчивых, крохотных существ, пахнувших молоком и столь узнаваемым детским ароматом. Ему знакомо страстное желание, мучительная тоска, которая охватывала его каждый раз. Он помнил страстное желание оберегать их. И сожаление, возникавшее каждый раз, когда возвращал их. И тревогу, охватывавшую его каждый раз, когда он смотрел вслед уходившей матери с младенцем на руках.

Он не отказался бы от собственного ребенка, хотя, возможно, все время жалел бы, что у ребенка такая мать, но он не отказался бы от него. И тут Генриетта оказалась права. «Черт подери, она права!» — воскликнул Рейф.

И улыбнулся, потому что до того, как встретил Генриетту, никогда раньше не разговаривал сам с собой.

Рейф выпрямился. Генриетта влюблена в него! Вот чертовщина! Сама призналась в этом, а его мысли были так заняты другим, что до него почти не дошел смысл слов.

Какой же он глупец. Ничто иное не могло бы побудить ее отдаться ему. Стоит ли удивляться, что его предложение так оскорбило ее? Генриетту устроило бы только одно — он должен полностью принадлежать ей.

А он? Боже, как же он бестолково провалил все. Это проклятое глупое предложение найти ей приют в доме своей бабушки, должно быть, вызвало ее презрение. Он точно издевался над ее любовью! «Черт подери, слепец, глупец!» Рейф швырнул стакан с мадерой в противоположную стену. Тот разбился с треском, доставившим ему удовольствие, и рассыпался у ножки стола, изогнутой в виде лапы зверя. Вино пролилось на ковер.

Все или ничего. Все или ничего. Рейф выбрал ничего и чувствовал, что сделал неверный выбор. Им суждено быть вместе. Теперь он это ясно понял. И с этим надо что-то делать немедленно. Потому… потому что…

«Черт подери, да потому, что я люблю ее!».

Вот почему он сейчас уверен, что никогда не любил Джулию. Он любил Генриетту, и это чувство не похоже на то, что он испытывал прежде. Это правда, ибо тюрьма, в которую он умышленно заточил свое сердце, вдруг отворилась. Ему оставалось только выйти на свет и завладеть объектом своих желаний, простить самого себя, перестать думать об искуплении вины и спасать самого себя. Справится ли он с этим?

Рейф закрыл глаза, перебирал свои грехи и подвергал каждый доскональному анализу. Затем вычеркивал из своей памяти и торжественно прощался с ним. Прошлое еще не отступило, но раны уже начали заживать. Рейф еще не чувствовал, что заслуживает счастье, но считал, что пытаться следует. Искуплением станет любовь к Генриетте. Из их любви вырастет счастье. И будущее, к которому надо стремиться.

Ему этого хотелось уже сейчас. Эта мысль подвигла его к действию, и он распахнул дверь библиотеки. Если счастье совсем близко, надо протянуть руку и завладеть им.

— Немедленно и без всяких разговоров, — приказал он удивленному лакею.

— Милорд?

— Подай мне шляпу и перчатки, — сказал Рейф. — И быстрей.

Приказ был тут же исполнен. Прежде чем Эдвард набрался смелости сообщить своему хозяину, что тот через час должен быть на обеде у вдовствующей графини и туда нельзя ехать в панталонах и фраке, Рейф уже спустился по лестнице и пешком направился к Беркли-сквер.

Рейф достиг дома леди Гвендолин меньше чем за пять минут, нетерпеливо позвонил в дверь и еще нетерпеливее потребовал немедленной встречи с мисс Маркхэм.

— Мисс Маркхэм уже легла спать, милорд, — сообщил ему дворецкий. — Она строго наказала не беспокоить ее. Леди Гвендолин сказала…

— Где ее светлость? — строго потребовал Рейф, совсем забыв о своем прежнем обещании не переступать через порог дома на Беркли-сквер без приглашения. — Найдите ее, она разбудит Генриетту.

— Леди Гвендолин уехала на ужин к леди Каупер. Похоже, у Генриетты началась мигрень, она выглядела нездоровой, когда вернулась, — доверительно сообщил дворецкий, подозревая, что причиной недомогания мисс Маркхэм был лорд Пентленд.

— В таком случае то, что я скажу мисс Маркхэм, поможет ей выздороветь. Приведите ее сюда.

— Лорд Пентленд…

— Приведите ее немедленно, или я сам сделаю это. Собственно, если вы скажете мне, где находится ее спальня…

— Милорд! Пожалуйста, умоляю вас. Я не могу позволить вам это, в противном случае ее светлость немедленно уволит меня… Умоляю вас, если вы подождете в одной из гостиных, я осмелюсь разбудить ее.

— Очень хорошо, потрудитесь. Скажите, что в ее распоряжении пять минут, иначе я сам отправлюсь за ней.

Возмущенный и зачарованный дворецкий леди Гвендолин стал быстро подниматься по лестнице. Рейф последовал за ним. Проведя его светлость, который явно сошел с ума, в небольшую, но элегантную гостиную, дворецкий поднялся на второй этаж и осторожно постучал в дверь спальни мисс Маркхэм.

Генриетта еще не спала, все еще не пришла в себя от потрясения, даже заплакать не хватало сил. Она не откликнулась на стук, но в дверь снова постучали, на этот раз громче и настойчивее. Закутавшись в халат, Генриетта дотащилась до двери и осторожно приоткрыла ее.