Повешенный

Даниэль активно замахал Уиллу из глубины кабинета, а затем отвернулся, роясь в каком-то шкафчике. Дверь хлопнула за спиной Уильяма, подгоняемая сквозняком. Стекло подозрительно зазвенело, и через мгновение Даниэль обернулся, в одной руке зажав горлышко бутылки, а в другой – два гранёных стакана, которые когда-то ему подарил сам Уильям.

– Тебе налить?

– Я на работе, – с напускной серьёзностью буркнул Уилл, опускаясь в кресло пациента.

– Я тоже. И что? – Даниэль с удивлённо-обиженным видом развёл руками. – Мы в Чикаго, Уилл.

– Не нужно оправдывать свой алкоголизм городом, – едко отозвался Уильям, закинув ногу на ногу и сложив на груди руки.

– Сказал мне лучший шулер города. И только попробуй мне доказать, что ты занялся этим неблагодарным делом не потому, что живёшь здесь, – Даниэль не дал Уильяму сказать хоть что-то в своё оправдание, выставив вперёд руку и указав на него пальцем. – Уилл, дружище, место во многом определяет наш характер и строит наши личности. Живи ты где-нибудь на юге – ты был бы совсем другим человеком. Плантатором скорее всего. Выращивал бы хлопок, бил рабочих кнутами и развлекался с хорошенькими молоденькими девушками на сеновале. – Даниэль было рассмеялся, но осёкся под осуждающим взглядом Уилла, которым тот обычно смотрел на людей, в чьих умственных способностях сомневался. – Так что брось ломаться, как монашка перед дьяволом, и выпей со своим другом. Я полгода ждал этой возможности.

Слова Даниэля имели смысл, и Уильям не нашёл, что на них ответить. Он молча следил за тем, как Даниэль разливает по стаканам янтарно-жёлтый напиток, напевая себе под нос модную песенку, и нервно тёр подушечки больших пальцев друг о друга. Как только стаканы были наполнены до краёв, Даниэль небрежно подтолкнул один из них к Уильяму, благополучно расплескав добрую часть напитка, и с размаха опустился в кресло.

– Ну, рассказывай, – хлопнул в ладоши Даниэль.

Уилл непонимающим взглядом уставился на друга. Брови сдвинулись к переносице, сомкнувшись в глубокой и рваной морщинке, взгляд синих глаз потемнел, а челюсть напряглась до нервного скрежета в зубах.

– Что?

– Ну, как именно ты сейчас сидишь передо мной и почему я не узнал об этом сразу же, как ты приехал домой, – Даниэль вёл себя так, словно Уилл был маленьким ребёнком. – Почему ты мне не позвонил?

– Телефон подключат только на следующей неделе.

– Понятно-понятно. А чем ты… – Даниэль замолчал, прижав кулак к губам и на мгновение задумавшись. – Точнее, сколько ты уже тут?

– Полторы недели, – скупо бросил Уилл, пытаясь показать, что он не в настроении разговаривать.

Их общение с Даниэлем очень часто напоминало игру слепого с глухим: Уильям пытался отвязаться от навязчивого и профессионального заглядывания в душу и разум, а Даниэль делал вид, что не замечает, как его лучший друг пытается скрыть важные детали своей жизни, от которых могло зависеть достаточно многое. Включая будущее самого Даниэля.

– И ты только сейчас вышел на работу? Что ты делал все это время, malparido, раз даже не удосужился сообщить о своём освобождении своему другу?! – полным обиды голосом возмутился Даниэль.

– Не поверишь, – Уилл буквально почувствовал во рту горечь, с которой слова вырвались из него. – Сходил в кино. Трижды. Каждый вечер набирал полную ванну горячей воды, смотрел на неё и слушал радио. А еще я никогда не думал, что буду радоваться гудящему холодильнику и капающему крану. Сантехник обещал прийти еще через неделю.

Даниэль промолчал, смерив Уильяма понимающим взглядом, и только негромко промычал, словно подводил для себя какие-то итоги. Резко выдохнув, Даниэль опрокинул в себя свой стакан виски и отставил его в сторону. Пальцы мужчины ловко пробежались по столу, словно это была клавиатура рояля, и схватили одну из толстых папок.

“Карты пациентов” – так гласила крупная изящная надпись на обложке.

Часы мерно стучали. Иногда Даниэль зачем-то протягивал к ним руку и что-то поправлял, чтобы затем вновь вернуться к изучению разложенных перед собой бумаг. В какой-то момент Уиллу даже показалось, что Даниэль забыл о присутствии друга в кабинете, но Куэрво тут же вскинул голову, улыбнулся Уильяму и вновь опустил взгляд на мелкие убористые строчки. Они молчали, и это молчание давило на Уильяма, напоминая ритмичным тиканьем те долгие минуты, проведённые в одиночестве, когда единственным развлечением были собственные мысли и проплывающие в маленьком окошке высоко под потолком звезды.

– Хотя назвать то, что я здесь, освобождением, у меня вряд ли повернётся язык, – наконец, не выдержав, сказал Уильям, несколько раз сжав и разжав ладони.

– В смысле? – Даниэль оторвался от бумаг и вскинул на Уилла взгляд.