Повесть дохронных лет

Снял и сунул маме в руки шляпу, приложился к бутыли изрядным глотком, сполз со стула на пол, улёгся на спину и за пять секунд уснул. Во сне вдыхал через нос, выдыхал через открытый рот — чача с бульканьем поднималась и опадала меж зубами фонтанчиком гейзера. Зрелище, я вам скажу, ещё то: и отталкивающее и завораживающее.

Мамаши, суетясь, упрекали друг дружку в том, что не успели упредить представление, остановить фокусника. На свадебном пиршестве друзей (застолье они устроили одно на обе свои свадьбы) в этом же ресторане (тогда ещё рабочей столовой) фокусника, изображавшего из себя фонтан, попытались разбудить, тот захлебнулся и после буйствовал в невменяемом состоянии. В последующие от года к году демонстрации уже не трогали, предпочитая дать «фонтану» отоспаться. Уже лет десять минуло с последней демонстрации, потому-то мамаши и потеряли бдительность.

Не заметили, когда заснул и мэр. Он всхрапывал, сидя за столом лицом в натруженные руки. И мы стали свидетелями ещё одного фокуса: шляпа у Дяди Вани свалилась с головы — соломенные волосы (волосы!) веером постелились по зелёной скатерти. Ни какой лысины!

Дама легонько тормошила мэра за плечо, мне стало неловко за своего отца, но «закрыть фонтан» не пускала мама. Нашёлся метрдотель: отложив фонарик, он взял у официанта полотенце-салфетку, скрутил кульком и острием опустил в фонтанчик — чача впиталась.

Отец проснулся. А принялся помогать Даме, тормошить мэра, увидел волосы. Захлопал глазами:

— Парик, что ли?

— Давно сделал подсадку волос с затылка, но шляпу по-прежнему носит — привык, — ответила за мужа госпожа Вандевельде.

— От друга скрывал! — возмутился отец. — Шляпу носил! В мэрии, в школе, во всех присутственных местах не снимал. Мэр, словом, — далёк от народа.

Мэр, покорно подставляя жене голову под шляпу, дружелюбно согласился:

— Я как подсадку сделал, тебе показал. Шляпу в парилке — дело в бане было — снял, ты посмотрел пьяными глазами и плюнул. Я догадался, ты посчитал, что увидел себя в зеркале. Ей-богу, было дело. А народ мне близок, не ври. Избирает. Новая Земля не Москва.

— Ладно, Ваня, пойдём на воздух. И не слишком ты надейся… у моего отпрыска, целовались, я никакой страсти не отметил. Так что, старайся.

— Сделаем, Гена, — пообещал мэр фермеру.

Дядя Ваня позволил вести себя под руки. Вдруг высвободился, вернулся в кабинку, шире раздвинул шторки и снял с поклоном шляпу — поблагодарил посетителей ресторана за внимание.

— Показал близость к народу, — съязвил отец.

— Покажи и ты фокус, — совала «малявка» колоду карт мэру.

Тут подоспел, сбегавший домой за кителем, дядя Франц. В форме майора воздушно-десантных войск он стал по центру танцевальной площадки, вытянул в сторону руку и скомандовал:

— В строй, шеренгами по четверо… становись!

Первой под руку офицера стала Катька, рядом «малявка». Не замешкались и все гости мэра. В суматохе в строй затесали тройку посетителей.

— Равняйсь!

Посетители, удирая к своим столикам, расстроили шеренги.

— Сомкнись! Где аксакал?

Чеченца привёл барабанщик. С обожанием смотрел старику в рот, возвращая тому папаху и забирая свои барабанные палочки. Братья, прогнав Катьку с «малявкой» в хвост строя к детям, подхватили «солиста» под руки.

— Равняйсь!.. Смирно!.. Шагом… арш! Запевай!

Под «Славянку» и овации посетителей ресторана мы вышли под купол.

Счастливый метрдотель у выхода напутствовал пожеланиями светлого Рождества. Он, старый, с начала строительства «Ограды» работал поваром, и помнил знаменитую свадьбу друзей, после какой рабочую столовую и сделали рестораном, завезя на смену в щепу разнесённым столам и стульям, оконным занавескам, дорогую мебель и бархатные шторы.

* * *

Отец ошибался: целуясь с Дамой, страсть я испытал, мы ещё и дома уединились, когда гости пили, закусывали и танцевали. После выпили по бокалу шартреза — Катька нам им «спрайт» разбавила — и разыграли ссору в споре, где, чей подарок.

— Мой «троглодит» в той коробке, что справа.

— Нет, мой! Франц, я заметила, твой слева.

— А пойдём, проверим. Оба склеены, проведём лётные испытания.

— А пойдём. Тот, что не взлетит, твой.

Катька, ясное дело, проследила мои в зимнем саду опробования вертушек, — продала, зараза.

В зимнем саду коробки не сразу распаковали — целовались. Катька — шпионила, споив, — и застукала. С воплем «жених и невеста» понеслась к гостям. Я к тому времени переоделся в джин сы и сорочку навыпуск, но все же не решился сорваться следом за Дамой, зардевшейся и сорвавшейся к поджидавшей её за колонной Изабелле. Остался сидеть у фонтана под фикусом. Скоро объявилась Катька, она тащила за руку упиравшегося Ханса. Я им обнаружить себя пока дать не мог — все ещё «болело», повторить ещё раз спасительное сокрытие греха с помощью коробки от «троглодита» не рискнул. Не проканало бы: наверняка Катька знала про мои «художества» в скульптурной мастерской, во всех подробностях. Метнулся под антресоль и затаился за кадками с фикусами и пальмами.