Повесть и рассказы из сборника «Современная эротическая проза»

Девятый класс был весьма немногочисленным, всего-то два десятка учеников, и я, конечно, несколько раз видел «новенькую», но между нами ощущалась известная дистанция, и мы ни разу не сталкивались в школе лицом к лицу и не разговаривали. Она заметно выделялась и обличьем, и походкой, и манерой держаться, к тому же ещё была на год старше своих одноклассников. Но так уж случилось — по воле случая, судьбы или божеского предначертания, что именно Надежда вошла в нашу жизнь, и прежде всего — в мою — стремительно и неудержимо…

Поскольку под любым предлогом я частенько после уроков по-соседски забегал к Наинке, там-то я и натыкался иногда на взрослую — в моих глазах — Надежду.

Она совершенно, ну просто — ни капельки! — не походила на свою сестру. Так случается в семьях между родными братьями и сестрами, где вдруг взбрыкнут загадочные гены из глубины неведомых поколений.

Надежда была сильной и гибкой, как ветка краснотала, и — в отличие от Наины, тёмно-русой, со смуглым, словно бы постоянно загорелым лицом, а на выступающих скулах сквозь лёгкую смуглоту проступал румянец этакого ягодного, брусничного оттенка.

По-моему, из девиц подобного типа вырастают властолюбивые подруги пиратов и авантюристов, олимпийские чемпионки, комсомольские секретари и международные террористки: в её карих глазах, больших и чуть выпуклых, как у лошади, нет-нет да и вспыхивал опасный горячий огонёк…

Однажды, не очень поздним вечером я заскочил в дом сестёр по какому-то обычному житейскому поводу, без всяких специальных намерений. На мой стук дверь мне отворила Надежда в домашнем затрапезном, не то платьишке, не то халатике и окинула меня цепким внимательным взглядом.

— Ты, Леонид… — не столько спросила, сколько установила очевидный факт Надежда. — А Наньки нет дома (как мне смутно почудилось, чуточку злорадно сообщила она). — Они с матерью в Заручевну уехавши, за продуктами. Там, у родни, видать и заночуют по позднему-то времени…

То есть, выходило из её слов, что ты, паренёк, не надейся и не жди понапрасну… Но всё же предложила мне с мороза зайти погреться. Мы, чопорно сидя у стола, обменялись обычными ничего не значащими фразами о школе, об учителях, что будем делать после окончания. Оказывается, Надежда успела год проучиться в фабрично-заводском училище на швею-мотористку, — вот куда делся её пропавший год.

— Не понравилось мне, как машинки стрекочут… — усмехнулась она, как вдруг…

— С Наинкой-то, небось, во всю целуетесь? — совершенно буднично спросила она. — А со мной… слабу попробовать? — голос её даже не дрогнул.

И мы… попробовали!

Её губы засасывали, как трясина! И хоть я понимал каким-то охранительным чутьём, что мне грозит некая непредвиденная опасность, что я явно скатываюсь с обрыва в глубокий овраг, — но не мог оторваться и — почти в буквальном смысле слова потерял голову…

Мои руки как-то сами собой крепко обняли её гибкую, как у молодой ивы, талию и начали жадно мять её прикрытую платьем грудь. Она не вырывалась и не отталкивала мои настойчивые ладони…

…На ней оказался построенный домашним способом стёганый лифчик — всё же была зима! — мне наощупь показалось даже, что он сделан из железобетона, — во всяком случае я явственно ощущал внутри обрезки арматуры… И вдобавок, на нём было такое необозримое количество перламутровых пуговок на спине, которое я никогда не видывал и на самой залихватской гармошке!

— Ну, поиграйся, поиграйся… — снисходительно обронила Надежда, когда я присосался к ее освобождённо вздохнувшим полушариям и стиснул их. — От игры вреда не будет…

Потом мне показалось, что рука моя провалилась в пугающую бесконечность, хотя ощущение было почти знакомым, — словно бы я прикоснулся к тёплой, ласковой и немного влажной шёрстке котёнке… Надежда слегка сжала мою руку, сведя бёдра, и мои пальцы сами собой скользнули в тесную горячую норку и там замерли, не зная, что им делать дальше.

Надежда чуть поёрзала на стуле, вроде как бы устраиваясь поудобней, а потом в каком-то только ей ведомом ритме стала покачиваться взад-вперёд, сдвигая и раздвигая ноги…

Она своевременно высвободила из тесного плена моего возбуждённого дружка и сжала в кулаке. Когда же он вздрогнул, и из него чуть ли не со свистом изверглось долго сдерживаемое содержимое, — она только усмехнулась. — Ежли захочешь — сможем повторить… А будешь сильничать — начисто откушу, и вся недолга! — серьёзно пригрозила Надежда. И я всем своим взъерошенным нутром почувствовал, что она не шутит!

Конечно же, она влилась в нашу слаженную компанию совершенно естественно и срезу же заняла в нашем секс-квартете главную роль. Чувствовалось по всему, что Надежда привыкла верховодить. И наши неолимпийские игры сразу стали изобретательней, разнообразней и — опасней!