Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

У Селивёрста Степановича жена Домна Валихова, умница и добрая, дети у них – три сына, три дочери. Селивёрсту прозвище Селькя. Рос он оторвибашкой; уже женатым на тракторе убил брата – задавил по неосторожности; через сколь-то время в аварии убил три бразильяна и убежал в Уругвай, там проскитался три года, ето произошло в 1970-х годах. С Селькяй в машину лучше не садись: летат как бешеный.

Ефрем Поликарпович Ревтов с Селькяй вырос и шшитались друзьями, но ето человек благородный, добрый, милостливый, богатый. Судьба у него сложилась нескладна. Он праздновал и любил Марью Даниловну Берестову, но почему-то Поликарп не разрешил взять её, но заставил взять Парасковью Назаровну Ерофееву. Назар был добрый, но мать чижёла. Ефрем сошлись не по любви, и Парасковья старалась везде вред причинить Ефрему. У них шесть детей, но всех на имя не знаю, опишу, с которыми судьба свела и кого знаю.

На Ефрема в моленне была надёжда: грамотный, красивый голос, хорошо пел, красиво читал, как станет читать Поучение, многие плачут. Но у его получилось три несчастья. Перво: в моленне был уставшик, Ефрем Мурачев ради зависти выжил его из сана; второ: дружил с Селькяй, Селькя превратил его в пьяницу; третья: разошёлся с женой.

Ну вот. В работе я старался, грамоте тоже учиться старался, и гулянки не оставлял, всегда в присутствии Сельки. В Бразилии мужики с базару пиво и водку пили тайно от стариков, но шило в мешке не утаишь. Старики за ето убеждали и ставили на правило, выводили на собор и заставляли прошшаться. Чем чаше человек провиняется, тем боле старики жёстче становются, но не издевались, хотя и некоторы хотели бы поиздеваться, но старики не давали. Мужики научились пить водку в Китае на охоте, некоторы даже брали с собой китаянок на развлечение.

В Бразилии мужики часто ездили в город, потому что все связаны с банком, вот и в городе и шла баловня. Мне приходилось ездить редко в город, потому что рабочий, а ездил – ето оформлял документы бразильски на временное проживание, и вот здесь с мужиками участвовал на гулянках.

Приезжаем домой – старики уже знают и в моленне выговаривают, все отпираются: нихто не пил. Мне ето казалось жутко. Рассказать – будешь враг всем мужикам. Как-то раз отмолились, идём домой, дед Данила говорит:

– Тёза, заходи ко мне, хочу с тобой поговорить.

Захожу. Он завёл к себе в комнату, посадил и говорит:

– Данила, мне тебя жалко, живёшь безродный, один, некому подучить, защитить. Послушай, вижу, хорошо работаешь, хорошо учишься, у тебя всё получается, старики тебя уважают. Брось гулянки, брось Селькю, он тебя к добру не приведёт, брось на базаре пить водку.

– Деда Данила, спаси Господи за вашу заботу. Но сам же сказал – безродный. А куды мне деваться? Я точно знаю: по вашему совету – сразу буду всем мужикам враг. А кому ето охота?

– Данила, послушай, – открывает книгу и читает мне: «До полцеркви таящихся еретиков ништоже вредит церкви, и ежлив сколь в моленне осквернил, за всех должен правило нести». Ну вот, подумай и пошшитай, за каждего на шесть недель, по сто поклонов земных, а в моленне боле сотни, и сумеешь ты за всех отмолиться? Давай, парень, подумай.

Да, я задумался.

– Ну хорошо. Придётся выпить – вместе молиться не буду, но выдавать никого тоже не буду.

– Но ты становишься соучастник.

– Выходу нету, соучастник – грех, но ни за кого отвечать не буду.

– Ну смотри, подумай, ошибку не сделай.

Я поблагодарил и ушёл, и с тех пор, как где водки выпили, дома говорю: «Я не вместе»[85]. Дома проблема, но перед Богом не в ответе за людей. Интересно, как люди теряют страх Божий. Выпиваем, кушаем все вместе, приходим в моленну, все молются вместе, а я опять поганый. Старики стали меня гонять, презирать и называть пьяницай, но я знаю, что перед Богом я не лицемер и не двоедушный. Мужики вызнали, что я не предатель, и всегда со мной по-хорошему были.

Молодёжь тоже бра́згалась[86], их наказывали, а оне снова повторяли.

Черемнова Ульяна ишо с Уругвая заигрывала с одним хохлом, Бочкарёвым Антоном, и с Бразилии с нём списывались. Он обратился к Зыкову Филату, показал Ульянины писмы, тот поговорил со стариками – в Бразилию в Масапе дал ему наставленье, полный адрес и отправил в Бразилию. Бедняга на стареньким мотсыклете поехал за четыре тысячи килóметров к Ульяне. Приезжает туда, приходит к Ульяне, она взадпятки́ – заотказывала ему. Он обратился к Ефрему Мурачеву, дал ему все писмы, тот прочитал и взялся за Ульяну. Вскоре Антона окрестили и свенчали с Ульяной. Антону было под сорок лет, а Ульяне под тридцать лет.

Черемнов Ивона Павлович младше меня на два года. В Масапе в ребятах всегда хотел быть лидером, за ето получил прозвище Префейто – глава. Старикам он не покорялся и всегда с ними спорил. Как-то раз деда Данила вынудил, и он ему сказал: «Недаром тебя и прозвали Префейтом». Старики раз пробирали его и стали ему говорить:

– Иона, зачем пьёшь пиво?

– Доктур приписал, и люди посоветовали. – Все в смех.

Как-то раз вышел на соборе и кланяется, и просит:

– Братия, помогите ради Бога долг заплатить.