Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Приезжаем на границу Бразилии, у их с визами не в порядках, стали просить меня, чтобы помог с визами. Я ответил:

– Как я могу таку жену бросить?

Взяли такси, переходим границу и на автовокзал. Берём автобус и дальше поехали. Марфа спрашивает:

– Почему так поступил?

Она знала, что я так никогда не поступал. Я ей рассказал, как оне поступили со мной в деревне, – так пускай получают. Раз богаты, значит, надо дискриминировать людей?

22

Доехали благополучно в Уругвай, оставил Марфу с детками и поехал в Аргентину к родителям. Приехал – кака радость, кака встреча! Тятя купил старенькяй грузовик 61-го года «Мерседес-Бенс» и возил овощи и фрукты за пятьсот кил'oметров по плохим дорогам к аборигенам, а оттуда привозил овцев и коз на продажу, етим и жили. Ну, ничего. Брат Степан занимался помидорами, Евдокея дома, Григорий взял чиленку Сандру Лира, Степанида где-то в Бразилии вышла за Николая Русакова.

Тятя с мамой обои:

– Давай хватит тебе скитаться по разным странам, приезжай да живи здесь.

Ну, я съездил с тятяй, куда он возит овощи и фрукты. Да, у его клиенты везде ждут, он с клиентами очень вежливо обходится, и его любят. Мне стало интересно: в семье был всегда суровый и строгий, а тут словно другой человек.

Вернулись домой, я попросил деняг груз привезти, он мне дал, и я отправился в Боливию.

Приезжаю в Боливию, смотрю, у нас в дому пусто. Стал узнавать, где что, мне сказали: «Петро всё забрал». Прихожу к Петру:

– Почему забрал у нас всё?

– Ты нам должен, – и раскричался.

Я пошёл к Ефрему Мурачеву как к наставнику, попросил как свидетеля, сходил попросил помощника Игнатия Павлова. Собрались у Петра.

– Ну, Петро, давай разбираться. Я у вас проработал восемь месяцев, всю землю чистили, корни вытаскивали, приготовляли, сеяли, ухаживали. И в чем я тебе не угодил?

– Да во всем ты угодил. Но зачем уехал?

– Петро, мы не виноваты, Ефрем загулял, всё заросло. Знам, что ничего не заработали, семья голодует, вся ослабла, и что ишо ждать? Я помню хорошо, что Ефрем говорил: ежлив что не совпадётся, расшитается помесячно. Ну вот я и пошитал, что вам не должен, а, наоборот, вы мне должны.

Он:

– Это в контракте не указано.

– Но ты же слыхал, разбирайся с Ефремом.

– А груз как?

– А груз я не отдам.

– Ну, братия, разберитесь, правильно ли ето.

Оне обои плечами пошевелили и сказали:

– Разбирайтесь сами.

– Ну что, Петро, восемь месяцав по тридцать тысяч выходит двести сорок тысяч, а мы вам должны семьдесят три тысячи крузейров.

– Сказал, не отдам – и не отдам.

– Ну, тогда подавись! – И ушёл.

Наутро прибегает Петров сынишка и говорит:

– Мама послала, говорит, возми сундуки.

Прихожу к Петру, его нету, жена говорит:

– Возми сундуки, не ходить же детям голым.

Беру сундуки, прошу Луку Поздеева, чтобы вывезли в город, он с удовольствием взялся за ето дело. Но уже мало везли на тракторе, пришлось плавить на лодках: всё затопило. Добры люди во всём помогли и соболезновали: кака несправедливость. Конечно, понятно: что я составляю – бедный, сял да уехал, а Петро богатый и будет жить вместе. Вот мои свидетели, где им выгоднея. А Бог что, Бог всё простит.

Приезжаем в город, беру билеты на границу и отправляюсь на поезде. На границе на машине привозим груз в таможню, показываю документы аргентински, у мня спрашивают:

– Где справка, что выезжашь из страны?

– Кака справка? Ничего я не знаю. Как заехал, так и выезжаю.

– Но а груз?

– Груз – ето наши личные вещи.

– Ну, подожди.

Через час приходит в костюме толстый человек, увидел:

– О, ето агрикульторы[94]. Что с вами, что получилось?

Я рассказал, он мне говорит:

– Почему у консула аргентинского не взял справку за груз?

Говорю:

– Не знал.

– Может, напакостил и убегаешь со страны?

– Можете свериться.

– Да, придётся свериться.

Груз оставили в таможне, мня посадили в машину и повезли не знаю куда. Привозют, стены выс'oки, заезжаем. О-го-го-го, собаки, военны, всё решётки и тюремшики, заводют в контору, всё выспрашивают, всё рассказываю, мне отвечают:

– Что говоришь – ежлив всё правды, всё будет хорошо, но узнам, что врёшь, изобьём, и будешь за решёткой.

Устроили меня в казарме, где спят солдаты. Ну, жду день, второй, третяй, все молчат. Ночами солдаты в карты играют да коку нажавывают с хлебной содой.

– Эй, русо, жуй коку!

– Никогда не жевал и не буду.

– Врёшь, в Боливии нету, чтобы не жевали.

– Ну, как хочете, я не жевал и жевать не собираюсь.

Здесь тюремшики сидят двадцать, тридцать лет, и женчины тоже есть. На четвёртый день утром в 10.00 а. м. заезжает машина, тюремшики мне говорят:

– Торопись, ето полковник, он хороший. Расскажи ему свою ситуацию, а то тебя не выпустют, ждут с тебя взятку.

Я бегом к полковнику:

– Извините, полковник, я к вам с просьбой.

Он остановился:

– В чём дело?

– Уже нахожусь четвёртый день и не знаю за что, моя жена вот-вот принесёт в Уругвае, а я вот здесь.

– Как тебя звать?

– Даниель Зайцев.

– Хорошо, чичас разберусь.

– Большоя спасибо вам, полковник.

Вот нету и нету, в 14.00 п. м. вызывают, захожу в контору, мне говорят:

– Свободный, ничего за тобой нету, можешь идти.

– Но я без справки не могу отсуда уйти.