Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Утром рано с Андрияном уехали на работу, взяли постель, продукту и дисковали день и ночь по очереди. За четыре сутки мы сделали чистыми шестьсот долларов, приезжаем домой весёлы, праздник встретили слава Богу. После праздника так же день и ночь работали, работа была и у сыновей: Педро, Ариел, Хакобо, оказалось, угодили очень хорошие люди, самого звали Федерико. Все наши заработки мы повёртывали на свою аренду. Посеяли кукурузы и пять гектар бакчи, но бакча без полеву уже не то. Как-то раз свозил своих девчонок к Кириченкиным, старуха надавала им куклов. Приезжам домой, Алёнка бежит к матери: «Мам, мам, у Кикирикиной старухи маленьки цыпляточки!»

Приезжает Николай с Палагеяй вечером, поужнали, дети помолились начал, подходют ко мне, прошаются и благословляются, также к матери, утром также. Николай не вытерпел и сказал: «Ишо не лучше, у таких людишек ишо и дети прощаются и благословляются!» Мы с Марфой переглянулись, ничего не сказали.

Оне купили землю, но с документами была проблема. Хозяева етой земли уже умерли, а остались дети, и некоторы из них не хотели подписывать, вот и надо было побегать. Продал им ету землю Хулио Дупонт, переродок[138] франсузов, парень очень умный, обходительный, мы с нём сразу подружились, он занимается продажей, землёй и машинерияй. Николаю пришлось хошь не хошь меня просить, чтобы помог, в переводшики, но сам не просил, но послал тестя.

И у тестя тоже проблема. Когда была авария, сын и дочь погибли и машину потеряли. Оне не хотели суд открывать, считали, что грех, но тот, хто убил, суд открыл, и тестю сказали: «Бери адвоката, не то будешь платить за весь суд». Оне узнали хороших адвокатов, «Бергер и Бейс» компания, ети адвокаты проверили всю експертизу и сразу поняли, что суд на ихней стороне. Суд был следующий. Наши ехали на пикапе с границы, мост был узкий для одной машине, знак преференции был – хто едет в столицу, после моста подъём в гору, мост сто метров. За пикапом шёл мотциклет, за мотциклетом легковая, пикап зашёл на мост, с горы спускается грузовик простой[139], шёл быстро, но без тормозов, на середине моста поддел пикап и тащил семнадцать метров, мотциклет хотел отвернуть, но не успел. Мотциклет измяло, водителю обои ноги изломало, и улетел под мост, легковую помяло, но пассажиры уцелели. Когда мы приехали, суд шёл, но некому было на него ездить. Василий Немец разорялся, что грех судить, роптал на тестя: «Какой наставник, суд открыл!» Вот и надо было на тракторе наниматься, бакчю ростить, за кукурузой ходить, землю выкручивать, на суд ездить да ишо помогать строить Николаю дом, барак, баню. Дерево им нашёл у Кириченковых, два гектара евкалиптов на столбы землю городить, брусьи, доски, рипы[140], лес пилили, возили на лесопилку и обратно и етим строили. Кириченкиных ребят выпросил, чтобы обгородили всю деревню.

Ишо жили в Аргентине, я уже пил реже и реже, приехали в Уругвай, я совсем бросил пить, потому что стал похварывать. Николая ето раздражало, он не мог терпеть, что я не пил, он везде проповедовал, что пьяница, а тут не пьёт. А тут, как назло, тесть упрашиват, чтобы после моления я подбирал поучения и читал. Я не хотел, отпирался, но тесть настаивал, пришлось согласиться. За неделю приготовишь, а в праздник читашь, старался подобрать наилучших поучениев, и большинство для молодёжи. Моя цель была такая: чё учить стариков, оне много знают, надо молодёжи внушать добро – и в будущим будет добро. Ето продолжалось год, молодёжь стала стараться, стали учиться читать, петь. Тестю и Александру Мартюшеву ето нравилось, но Николай и Немец негодовали. Бывало, сядешь с Николаям в машину, и начинает капать:

– Вот синьцзянсы таки-сяки, колдуны, пьяницы.

Как-то раз не вытерпел и сказал:

– Да, я коренной синьцзянин, вот документ, и посмотри, вот написано: Синьцзян.

Чудно, что ето слово так может подействовать. Он везде говорил:

– Посмотрите, как он гордится, что синьцзянин.

Мне смех. У меня волосы уже падали в то время. Как-то едем, он говорит:

– Га-га-га, а у нас лысы-то все на почёте, га-га-га, а лысы-то все блядуны.

Я недолго думавши говорю:

– Да, святый Николая, Апостол Иоанн Богослов, Паисий Великий – все блядуны.

Он как ошихарит[141]:

– Нет-нет, оне были девственники!

– Нет, ты сам сказал: оне блядуны.

Сколь он потом жалобился:

– Вы посмотрите, как он меня поддел.

А раз едем, говорит:

– Сколь пьяницы ни бросали, всегда вёртывались на ту же точкю. – И ишо добавил: – Посмотрю, как ты будешь своих детей женить и отдавать.

Меня поразило: в етим человеке ноль добра, одно зло.

Оне жили: тесть, Николай, Александра, Немец – в старым дому и молились там же, а дома строили полтора километра, где основали деревню. Проект деревни нихто не смог сделать, чертили-чертили, и никак не подходит. Я взял, дома сделал проект, показал, всем понравилось. Николай с Немцем опять злятся.

25

Как-то раз отмолились, говорю: