Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Оказалось переселенсов четыре семьи и три согласия: Шарыповы — поморсы, Зенюхины и Можаевы — егоровски часовенного согласия, мы — александровски часовенного согласия. Шарыповы с Зенюхиными вечно что-то делили и всё ходили к нам жалобились, но тятя ни с кем не связывался, жил себе и горевал да маме доказывал [15], за то что сманила ехать в ети страны, стал пить, курить да маму бить. Интересно, почему его ничего не интересовало и ничего ему было не надо?

Работали на местного помешшика, под именем Ревежя, садили картошку и помидоры, но расчёту никогда не видали, он что хотел, то и делал с нами. А чтобы выжить нам, мама ростила индюков, вывозили их в город и продавали, вот етим и жили, а вырашивала она их по триста-четыреста, индюки велись очень хорошо.

В 1966 году государство разрешило принять ишо сто семей: уверились, что переселенцы не конфликтивны, не политически, а чистыя трудяги. А привезли их сто километров ниже по етой же реке, под названием Важе Медьё, «Средняя долина», в посёлок Луис Бельтран. Неподалеку от етого посёлка, за пять километров, устроили две деревни, от етого посёлка в разны стороны: одна деревня под названием Чакра-20, вторая Коста Гута. Хто нас устраивал: Красный Крест всё ето в Толстовый фонд [16]передал, и помощь была немалая. А хто распределял: ето был Мариан и Юрий, фамилий не знаю, оне участвовали в Бразилии и в Аргентине, Красный Крест. На кажду семью давали по 50 гектар земли, один трактор с инструментом, матерьял для домов и зарплату на кажду семью, по величеству [17]детей.

Но Мариан и Юрий выдали на кажду семью по пять гектар земли, а вдовым и бездетным по два с половиной гектара земли, по одному трактору на кажду деревню, кирпичей на дома и кормили три года, а остальноя всё прикарманили. Старообрядцы на всё ето махнули рукой: за всё ето надо молиться, и всё ето чужоя.

Мы, четыре семьи, проживали на Синей долине, и нам было нелегко. Бывало так. Мама на Пасху Христову посылала нас к Шарыповым помолиться, а сама оставалась варить и стряпать на Пасху. Мы с радостью бежим молиться, нас в дверях стречает бабушка Аксинья, жена наставника, и говорит:

— Зайчаты, уматывайте!

Приташились мы домой, мама спрашивает:

— Вы что вернулись?

— Баба Аксинья выгнала.

Мама в слёзы и посылает нас к Зенюхиным: нас там не гнали.

Антошка Яковлевич Шарыпов, внук наставника Василия Васильевича, был боле проше из семьи, он часто говорил:

— Вы не из хорошей породе, а мы из хорошей.

Мама говорила:

— Ты посмотри, что внушают детям.

Ето те саменьки, которы получились красны и казнили своих, когда советские сказали им, что «вы красны, дак покажите пример, езжайте первые на родину». Нет, они улизнули и разбежались. Здесь им прозвища было «красножопики».

Как-то раз приезжает Юрий и спрашивает:

— Вы довольны? Вам, поди, ишо земли добавить?

Тятя и Можаевы отвечают:

— Нет, перевезите нас к своим, в те деревни.

Юрий отвечат:

— Хорошо, перевезём. — Потом обращается к Шарыповым и Зенюхиным и также спрашивает: — Вам земли добавить? — Оне с радостью согласились. — Им отвечает: — Землю Зайцеву и Можаеву возьмите, а их перевезём в Луис Бельтран.

К етому оне уже породнились: Василия Васильевича младший сын Евлампий, парень уже тридцатилетний, взял Татьяну Афанасьевну Зенюхину, сестру Макара Афанасьевича. Девка порядошна и красива, религиозна, а Евлаша Васильевич — развратник, табакур, пьяница и бабник.

6

Нас переселили в деревню Коста Гута и дали нам по пять гектар земли и кирпичей на дом. В етой деревне было тридцать семей, ето были кланы Матвеевы, Снегиревы, Усольцевы, Овчинниковы, Пятковы, Самойловы, Антиповы, Масалыгины, Скороходовы, Можаевы и Зайцевы. Проживали, слава Богу, дружно, занимались фруктой и садили помидоры на рынок и на фабрику: в Луис Бельтране было две фабрики, производили помидорну пасту.

Мы садили каждый год по три гектара помидор и брали во кругову по семьдесят тонн с гектара, тридцать процентов шло на рынок, а остальное на фабрику. Одного трактора не деревню не хватало, приходилось работать на конях, но заработки были очень хороши, и народ стал покупать новые трактора. Брат Степан стал надоедать тяте:

— Купи трактор.

Тятя не хотел, говорил:

— Кони хороши.

Степан приставал:

— Все люди на новых тракторах, а мы чё, всех хуже, что ли? Деньги есть, купи трактор!

Тятя за ето ему вложил, но Степан не отступал, и мама туда же с Евдокеяй, и сусед Самойла Андреич Матвеев:

— Терентий Мануйлоч, Степашка прав: бери трактор, не прогадашь.

И вот тятя послушал суседа совет, он его любил: был очень хороший старик, порядошный, хозяйственный и религиозный. Тятя купил подёржанный, но в хорошим состоянии трактор.