Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1

В тот час, когда опять увижу море
И грязный пароход,
Когда сверкнет надежда в робком взоре,
И якорь поползет,

В тот час, когда тяжелый трап поднимут,

И просверлит свисток,
И проскользнет, уж невозвратно,
мимо Весь белый городок,

И над рулем, журча, заплещет ровно

Зеленая вода, —
Я все прощу, я все прощу любовно,
Как прежде — никогда.

И, пробегая взглядом крест костела,

Бак и маяк большой, —
Я снова стану девочкой веселой
С нетронутой душой.

11 — VII — 24

* * *

А с каждым вторником Сфаят пустеет.
Прощаются, спешат на пароход.
Два-три лица серьезней и грустнее,
И снова время тихое плывет.

Есть где-то мир, и все идут вперед…

И только, ничего не понимая,
Зачем-то — сильная и молодая —
Ненужным дням я потеряла счет.

5 — VIII — 24

* * *

У богомольных есть красная лампадка,
В углу притаились образа Пречистой.
Дрожа, горит огонек лучистый.
Придут из церкви — распивают чай.

У домовитых во всем порядок.

На окнах — белые занавески.
В вазочках цветы, и ветер резкий
Их касается невзначай.

У вечно-мудрых есть страшные загадки,

Есть толстые книги и мудрые фразы.
У вечно-дерзких есть восторг экстаза.
Заменяющий светлый рай.

У меня нет красной лампадки,

У меня нет белой занавески,
Нет писаний мудрых и веских,
А комната у меня — сарай.

У меня есть синяя тетрадка,

У меня есть белые книги,
У меня зато есть пестрые миги
И неистовый месяц — май.

17 — V —24

Мамочке…

Смотри на закатные полосы,
На землю в красной пыли,
Смотри, как колеблет волосы
Ветер чужой земли.

Как сосны вершинами хвойными

Колышат вихри лучей.
Смотри, как лучи беспокойные
Горят на твоем плече.

В недвижном, седеющем воздухе

Закат разлил красноту.
Смотри, как арабы на осликах
В закатную даль идут.

Смотри, как маслины дуплистые

Не могут ветвей поднять,
Как искрится золотистая
Волос твоих светлая прядь.

И небо пурпурно-красное

Горит на краю земли,
И что-то хорошее, ясное
Клубится в красной пыли.

28 — Х —23

Тунис, Бизерта, Сфаят

Дальше, конкурс «Звена». Против всякого ожидания мое стихотворение было напечатано в первом номере. А всего прислано 382. [454]Теперь я удовлетворена. Больше мне ничего и не надо. Инкогнито я, конечно, уже не сохранила. В Сорбонне меня встречает Ладинский словами: «Ну, нашли ваше стихотворение?» Отпираться не стоило, да и не к чему. В Союзе Майер отозвала меня в сторону: «Ваше?»

Кстати, о Ладинском. Из Сорбонны он меня проводил до метро. До Odéon не успели наговориться, прошли до St. German. Он был такой близкий и хороший. Иногда он бывает таким, иногда мне даже казалось, что слишком, т. е. слишком близким; но его слова, когда мы прощались у решетки метро, теплы и хороши. Что он говорил, уже не помню; началось с конкурса, он говорил о моей молодости и о том, что я смогу сделать в будущем. Потом на вечере мы почти не сказали друг другу ни одного слова. Я была страшно одинока, почему-то в прошлый раз я это особенно остро почувствовала.