Повесть о бабьем счастье

— Мамочка, я должна сегодня выглядеть... Какое платье мне лучше надеть?

Приоделась, прическу у зеркала поправила, волосы у нее густые, вьются сами по себе. Глаза хорошие, посмотришь — и поймешь: душа чистая, правдивая. А зубы — как один — белые и ровные, мелковаты правда. Но это не помеха. Помеха — ножка хроменькая.

Мира как-то призналась:

— Мне всегда кажется, что люди вслед смотрят, так бы и побежала, скрылась, спрягалась от всех...

— Глупенькая,— страдая за нее, сказала Лидия.— Каждый человек своим делом занят, зачем ему присматриваться, тоже еще придумала, глупенькая!

Уходя в театр, Мира просила не беспокоиться о ней, придет вовремя, а если задержится, ничего страшного. Все будет хорошо.

«Как же я могу не беспокоиться о тебе, доченька? Пока ты не найдешь хорошего человека, пока не будет у тебя своей семьи, сердце мое не перестанет болеть за тебя...»

В тот вечер Гриша с Крохой тоже ушли из дому: «Крохе на воздухе надо побыть’»

Лидия прятала глаза: «Они же из-за меня из дому убегают, паршивцы! Условия создают. Стыд-то какой!» А Кроха со своей наивной прямотой начисто сразила ее: уходя, подмигнула вдруг, как заговорщица. Ну что ты с ней будешь делать!

Дети ушли.

Украдкой поглядывая на Кирилла, Лидия искала себе работу. Но все уже, кажется, было вымыто, вычищено, постирано. Обрадовалась, заметив, что маленькие задергушкн на окне не очень свежи. И кухонные полотенца есть уже использованные. Сполоснуть их надо сейчас и просушить на чердаке, к утру высохнут. Ми-рочке легче будет начать хозяйничать.

Выстирала занавески, полотенца, поднялась по лестнице на чердак — там постоянно веревки висят, весь чердак оплели. Осторожно приоткрыла дверь и остановилась: кто-то плачет. Вгляделась и увидела в светлом проеме окна скорчившуюся фигурку.

Мира?!

Лидия попятилась, не дыша, прижимая к груди мокрое белье. Так и спускалась, нащупывая сзади ступеньки, не отводя взгляда от чердачной двери.

Развесила свою стирку в ванной, приготовила Кириллу постель, сама она с дочерью спала. Легла. Притворилась спящей. Спасибо Кириллу за скромность, понимает все, ни разу не сделал того, что оскорбило бы, заставило ее страдать от смущения, неловкости.

Скорее бы Мира вернулась!

Затихла, замерла, а сама так прислушивалась к шороху за дверью, что, казалось, даже уши вытянула.

Мира вернулась следом за Гришей и Крохой. Сначала Гриша и Кроха бегали в коридоре, ловили друг друга, хохотали. До чего же эти ребятишки весело живут, смотреть на них радостно, всю жизнь бы так. Потом они на кухне о чем-то долго разговаривали. И Мира смеялась с ними.

Лидия почти всю ночь не слала, обнимала дочь: то волосы ей со лба откинет, то одеяло поправит, то легонько погладит по плечу. Приласкать бы ее, согреть так, чтобы ласки этой ей на всю жизнь хватило...

В день отъезда Лидия еше раз заглянула в дневник — он лежал на своем месте.

Зашла в ванную, пустила воду, пусть думают, что она моется или стирает, а сама скорей за тетрадку. Надо же было узнать, чем Димка обидел девочку, что у них там произошло, даже в театр не пошли! А что, если она ничего об этом не писала?

Писала!

И о театре — понравилось, но что — ни слова, и о Димке: «Сегодня он первый раз сказал, что любит меня и что без меня ему жизнь не жизнь...»

«О господи! Так ведь это же она придумала любовь ради меня! И дневник завела, подсунула под руки: «Не беспокойся, мама, все у меня хорошо, сама видишь...» Мира, Мира ты моя, родненькая...»

Теперь ей и вовсе некогда будет думать о себе, для себя жить, забота о Крохе ляжет на ее плечи. Может так случиться, что у чужого счастья будет всю жизнь греться. Познакомить бы ее с хорошим человеком!..

Лидия глубоко, до колотья в груди вздохнула и услышала чье-то протяжное, побулькивающее похрапывание.

Вагон покачивался мерно, убаюкивающе. К окнам липла густая темень с редкими, расплывчатыми и холодными огнями.

Хоть бы на полчаса забыться! Сердце болит и болит. Вспомнила, что забыла отдать в химчистку свое пальто, для Крохи перешить гго хотела. Гришу после армии не успели ни одеть, ни обуть, а ему надо все за-ново покупать: от носков до шапки. С тех пор как в доме появилась Кроха, все покупалось только для нее. Приехала она в одном платьишке, шарф еще, а туфли— одно название: подметки-листочки. Да еще ходит она — коленка о коленку трется и туфли внутрь кривит, каблуки до основания стерты были, превратились в треугольники.

А сколько им денег да ума понадобится, чтобы ребенка встретить? Ему ж, как невесте, приданое надо готовить: и кроватку, и коляску, и ванночку, и во что завернуть, одеть. Тяжело в такое время без матери...

Вспомнилось Лидии, как проснулась она однажды среди ночи и услышала стон. Вскочила испуганная и увидела Кроху: стоит, бедолажечка, на коленях возле кровати, мается. Усадила ее, дала попить, полотенце на колени положила, голову ладонью попридержала. Легче девчушке, конечно, не стало, но все же не одна ночью со своей мукой. А Грише что? Ему в барабан над ухом бей, не проснется.