Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Штаты, однако, подачу приняли и перепасовали симбионтам: спустя неделю о недопустимости «недемократического проведения выборов» заявили и сэры, — и тут не выдержали нервы у «звенарей». 22 августа представляющий их партию глава МИД дал брифинг, в ходе которого, «выражая собственное мнение», сообщил, что кабинет готов отсрочить выборы, если так решит Комиссия. Комбинация, бережно выстроенная «красными» и Москвой, рухнула. «Это скандальное, капитулянтское заявление, — записал в дневнике тов. Димитров, — неизбежно приведет к переносу выборов с 26 августа на другой, более поздний срок, и мы в ответе перед друзьями».

И как в воду глядел. Теперь, когда против изменения даты не выступал никто, кроме «симулякров» БРП, Москва не могла позволить БРП выглядеть своим симулякром. Единогласным решением Союзной контрольной комиссии выборы — всего за сутки до «часа X» — перенесли на ноябрь, и «вся София» встала на дыбы, справедливо расценив случившееся как поражение «красных».

Впрочем, сами «красные» такую оценку не разделяли и в панику не впадали. Отсрочка, в конце концов, ничего не определяла, а что касается тактики, мудрая «инстанция» советовала не брать дурное в голову, ибо «лучше легализовать оппозицию, чтобы держать ее в руках и присматривать, правильно ли она себя ведет, чем загонять ее в подполье». Так что тов. Костов уверенно ретранслировал: «Это не поражение. Это, конечно, отступление, и, очевидно, нам придется отступить не только по этому пункту, но мы, безусловно, победим».

РЕБЯТА, ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО...

Резкое изменение ситуации, разумеется, требовало новых оценок, а оценивать что бы то ни было без указаний «инстанции» новые владельцы Болгарии пока что не смели, в связи с чем тов. Костов и тов. Червенков кинулись в Москву, где 29 августа, в присутствии тов. Димитрова и тов. Коларова, встретились с тов. Сталиным. И услышали от него: «Зачем плакать? Вы заинтересованы в том, чтобы иметь оппозицию. [...] Оппозиция будет для вас кнутом, она принудит вас не распускаться, будет вас пришпоривать. [...] Вы сами признаёте, что кое в чем оппозиция права. Оппозиция иногда лучше замечает известное недовольство масс, нежели те, кто находится у власти». Ибо тов. Сталин был демократом — по крайней мере, в сорок пятом, когда еще верил в порядочность англосаксов.

Поговорили, разумеется, и о делах практических, получили кучу печенек, чтобы порадовать электорат, и, намертво запомнив последнее, уже на посошок сказанное: «Вы отложили выборы — это существенная уступка. Больше никаких уступок. Никакого изменения состава правительства», вернулись домой такими демократами, что самим страшно было.

Тов. Сталин и тов. Димитров

Назначили дату — 18 ноября. Притормозили злившее крестьян создание сельскохозяйственных кооперативов. Спешно разрешили многопартийность, не глядя, кто марксист, а кто не совсем. Легализовали себе — вернее, своим куклам — в ущерб реальную оппозицию: БЗНС Николы Петкова и «объединенных эсдеков» Косты Лулчева, щедро пригласив в ОФ всех желающих. Сделали реверанс Западу, «не заметив» выезда из американской миссии в Италию «врага народа» д-ра Гемето.

А к годовщине 9 сентября, взлетев в эмпиреи гуманизма, и вовсе освободили из лагерей и помиловали, восстановив во всех правах, под десяток тысяч осужденных Народными судами, включая даже таких «пособников фашизма», как министры Муравиева. Не самого, правда, Муравиева, но вышел на свободу и мгновенно воссоздал «Демократическую партию» старый Никола Мушанов, а Димитр Гичев, вождь «неправильных оранжевых», и вовсе тут же слил свою организацию с петковской, произнеся по сему поводу крамольную речь с призывом голосовать «за единый Земледельческий союз — опору и надежду болгарского народа».