Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Да, мол, убежден, что «большевизация» армии, насильственное подчинение кооперации государству и явно односторонняя внешняя ориентация БРП суть ступени на пути к установлению однопартийной идеологической диктатуры, то есть фашизма, причем не в игрушечном варианте покойного Его Величества, а в формате Рейха, а что сидите вы на советских штыках, без которых за ваши фокусы народ бы вас давно прогнал, это вы и без меня знаете.

Парировать всё это было нечем. Абсолютно. Но за эти вопросы суд и не особо цеплялся, даже старался микшировать их, тем более что все они, вплоть до «шпионажа в мирное время», тянули только на сроки, пускай и длинные. А вот «подготовка вооруженного государственного переворота» выводила прямо к эшафоту, и основной упор процесса был сделан именно на этот пункт — благо, показаний арестованные по делам о «военно-фашистских организациях» дали более чем достаточно, а в ходе допроса свидетелей всё подтвердилось.

БУДЕТ ВИСЕТЬ!

Что кроме слов? Ничего. По утверждению академика Мито Исусова, построчно изучившего стенограммы процесса и материалы архивов МВД, без единого аутентичного документа, — только слова, сказанные, безусловно, из-под палки, а то и из-под чего похуже. (При допросах я, конечно, не присутствовал, но одним из следователей был некто Мирчо Спасов, о котором еще будет идти речь, и это само по себе говорит о многом, да и о методах ведомства тов. Югова, как чуть позже увидите, есть много свидетельств.)

При этом следователи так увлеклись выбиванием показаний, что не докопались до единственной ниточки, способной сделать дело правдоподобным, — до контактов одного из друзей Петкова с горянами (о чем позже). Но особой нужды в правде и не было: «свидетельских показаний» хватало. Правда, притянуть контакты с «Царем Крумом» и «легионерами», как ни старались, всё же не получилось — какая угодно связь Петкова с «бранниками», «ратниками» и прочими нациками ни в какую логику не встраивалась, и эти обвинения, прозвучав в первые дни, в приговоре не упоминались вовсе. Однако всё остальное и учли, и вписали, и оценили должным образом, не обращая внимания на аргументы и доводы подсудимого и защиты.

Между прочим, защищать Петкова выразили желание лучшие адвокаты Европы и лучшие адвокаты Болгарии. Первых не допустили, вторым — «золотой пятерке», при фашизме успешно защищавшей в том числе «красных» и подчас вытаскивавшей из-под петли даже взятых с оружием террористов, — слова против не сказали. Допустили без вопросов, а через пару лет привлекли и посадили (но, правда, все дожили до освобождения).

Однако поделать все эти плеваки — все вместе и каждый в отдельности — не могли ничего, при том что по формальным признакам дело было выигрышным на 146 процентов. Их блестящие (без преувеличений) речи, всклень наполненные логикой, ссылками на законы, изящным юмором, просто никто не слушал. Вернее, слушала публика, ибо процесс был открытый, но и только.

16 августа, предоставив последнее слово подсудимым и услышав от Петкова: «Переворота я не готовил, но боролся против вас!» — суд удалился на совещание, а через час огласил приговор: Николе Петкову — смертная казнь через повешение, четверым военным, «с учетом раскаяния и искренней помощи следствию», 20, 20, 20 и 15 лет тюрьмы. И вновь, думаю, лучше по-болгарски, из протокола: «Когато председателят на съда обявява присъдата: "Никола Петков, в името на българския народ вие сте осъден на смърт чрез обесване!" — Петков скача от скамейката и крещи с всички сили: "Не, не в името на българския народ! Мен ме испращате на смърт по нареждане на вашите чужди господари, тези от Кремъл или от другаде!". Милиционерите се нахвърлят отново върху него и го извличат от залата».[179] А на следующий день все болгарские СМИ, от центральных газет до многотиражек, а также, разумеется, радио, сообщили о приговоре, однотипно прокомментировав для тугодумов: «Никакой пощады могильщику нашей национальной независимости Николе Петкову! Разгон оппозиционного "Земледельческого союза” — пристанища фашистов и спекулянтов!».