Повесть о чучеле, Тигровой Шапке и Малом Париже

С утра маркшейдер Згирский и геолог Рассадин подняли артельщиков, и от места, указанного Бананом, пошли по ключу, выкликая пацанов. Мужики, обычно ворчливые и виртуозно матерящиеся по поводу всего, что касается уменьшения трудака, в этот раз не просто не заикнулись, что, дескать, это не их дело по тайге сопляков искать, а даже прикрикнули на Борьку Хохла, приехавшего на сезон из-под Минска и пытавшегося отвертеться от участия в поисках. Поначалу следы пацанов попадались вдоль воды то на одном берегу, то на другом. Сломанная ветка, след на песчаной косе, нитка на сучке, окурок… А потом — как отрезало. К вечеру, возвращаясь, охрипшие, искусанные гнусом и комарами, мужики строили предположения, куда могли отправиться мальчишки, отцы уже не грозились спустить шкуру с сыновей, а готовы были всю ночь бродить по тайге, и если бы не артельщики, в образных выражениях на могучем русском языке объяснившие им, чем это все закончится, так бы, наверное, и сделали. Кто-то из стариков вспомнил, как лет десять назад, правда по зиме, на трассе из Дондуков на наледи перевернулся «магирус» и один из водителей погиб, а другой, Смирнов который, просто пропал, и как его ни искали — ни-че-го. Снегопад, правда, был тогда сильный — все засыпало, но все же… Был Смирнов и весь пропал. «Дааа, — протянул кто-то, — тайга, мать! Такое вот дело, тут свои тропы, етить».

Беглые выше по течению перешли Могчу и вдоль дороги, но не выходя на нее, то по ЛЭП, то просеками, то старым трактом, прячась в кустах, едва заслышав вертолет, шли в сторону железной дороги. Первым собаку услышал тот, что шел замыкающим. Затем и те, двое, что шли впереди, обернулись на лай и увидели. Белая собака бежала по их следам. «Что за! — вырвалось у первого. — Они нас, как изюбря ставят, что ли?!» Второй ничего не сказал, а просто поднял короткостволый автомат и стал стрелять. Собака не остановилась, а продолжала бежать и лаять. К стрельбе присоединился второй, и даже третий, понимая, что из «ПМ» по бегущей цели все равно не попадет, сделал пару выстрелов. Собака продолжала бежать и лаять. Беглецы уже отчетливо видели ее белый цвет и рыжие, цвета свернувшейся и высохшей крови уши, и тут с той же стороны, откуда прибежала собака, появился человек. Первый продолжал короткими очередями стрелять по собаке, а второй переключился на темный силуэт. Третий же, размахивая пистолетом, бросился удирать. И в этот момент, привлеченные стрельбой, их увидели сержанты Синцов и Романенко. Они (да и не только они) потом гадали, что же заставило беглых устроить пальбу, но это потом, а в тот момент Романенко просто прицелился и просто пристрелил несшегося на него и размахивавшего пистолетом третьего. Второго и первого стреляли уже вместе — и кто там кого? Начальство спрашивало про предупредительный. «А как же, конечно, стреляли. Два раза. По уставу. Они ответили стрельбой. Ну, нам ничего не оставалось, как…» Ни Синцов, ни Романенко собаки не видели и не слышали. Романенко потом признался напарнику, что вроде как увидел какой-то силуэт, но… «Знаешь, вот как марево над асфальтом в самую жару, что-то вроде, да, а потом пропало». «Привиделось», — отмахнулся Синцов.

Мальчишек искали неделю. Вроде бы даже находили их стоянки, но потом оказывалось, что стоянки вовсе и не их, другие рыбачили. Пропавших увидел шофер почтовой машины, что шла в Горно-Золотую и дальше, на трассе, за пятьдесят километров от поселка. Мальчишки сидели на Орбинском мосту. Искусанные комарами, ободранные, но целые. Шофер сразу понял, кто это, и поэтому, несмотря на инструкции не перевозить посторонних и не останавливаться нигде, кроме как на почтовых отделениях, остановился, выскочил из «уазика» и подбежал к пацанам.

— Глаза у них перепуганные, сидят трясутся и молчат. Я к ним. А они — ноль внимания, куда-то мне за спину смотрят. Я обернулся, думаю, может, там что есть, так не было там ничего. Идем, говорю им, в машину. А они на меня смотрят, как будто не понимают совсем, и молчат. Я их спрашиваю: «Есть-то хотите?» Молчат. И ведь что еще: они же не голосовали на дороге, а просто сидели на мосту и сидели. Такого страха я натерпелся. А тут еще, как назло, тишина такая стоит. Ни ветерка, ничего. Даже и речка под мостом вроде не журчит. Страшно мне стало. Запихал я их по одному в кабину и поехал оттуда, а у самого мурашки по коже, как будто кто-то на меня смотрит, только я его не вижу.