Повесть о детстве

Но Сёма так и не успел решить, чем обрадовать Шеру. К нему подошёл сапожпкк Лурия и, насмешливо улыбаясь в порыжевшие от табака усы, сказал:

— Мечтаешь!

Сёма молчал.

— У меня для работы десять пальцев,— опять заговорил Лурия.— И на каждый палец по сыночку...

«Знаю уже,— сердито подумал Сёма,— докладывал! Что дальше?»

— И я пе так уж часто,— продолжал Лурия,— жалуюсь. Я всем доволен. Почему? Я знаю: нашим детям будет лучше, и детям детей — совсем хорошо. Твой папа,— добавил он шёпотом,— называется социаль-демократ — большевик. Хорошо, пожалуйста, если он так хочет. А я никак не называюсь. Я называюсь просто Лурия. Но я его понимаю... И мне хочется, Сёма, когда он приедет, чтобы к нам не было упрёков, что сын его высох, или похудел, или ещё что-нибудь!

Сёма молчал, не зная, что сказать, и всё продолжая думать о своём.

— Ты не воображай, что я хочу выслужиться перед твоим отцом. Ты ещё не можешь понять, в чём дело. Но, одним словом, если ты грустный, я должен знать почему. Может быть, тебя обидели, так скажи. Я сейчас же...

— Нет, Лурия.— Сёма улыбнулся и поднял на него глаза.— Всё хорошо.

— А-а,— понимающе протянул Лурия и кивнул головой.— Значит, Сёма, мы имеем дело с сердцем. Так почему ты мне сразу не сказал? Я ведь тоже был влюблённый!

«Да! — насмешливо подумал Сёма.— И говорил про лампы?»

— А ты знаешь,— понижая голос, сказал Лурия,— что в наше время говорили относительно любви? Но знаешь? Ну, тогда слушай.— Он закрыл глаза и каким-то новым, торжественным голосом начал читать на память:

Счастье её умножу, горе её приемлю —

Вот что такое любовь!

Если солнце сожжёт всё на земле

И останется один куст,

Один куст отдам ей —

Вот что такое любовь!

Если родники иссякнут

И последняя капля с горы нрибезкит,

Последнюю каплю ей уступлю —

Вот что такое любовь!

Если свет очей погаснет её,

Свои очи выну, ей свет подарю —

Вот что такое любовь!..

Лурия остановился и испытующе взглянул па Сёму:

— Ну как? Понимали что-нибудь в наше время? — Ещё, ещё,— попросил его Сёма,— читайте! Лурия довольно улыбнулся:

— Ну, слушай!

Если буря застигнет в море нас, Плотом стану для неё — Вот что такое любовь! Если в доме будем мы двое И смерть постучится в диерь. Первым выйду навстречу старой — Вот что такое любовь!

Лурия ласково похлопал по плечу удивлённого Сёму и, скорчив смешную гримасу, сказал:

— А ты думал, что мы всю жизнь были такие старые и некрасивые? Ты думал, что я сразу родился лысый, с фальшивыми зубами? Да, Сёма?

— Что вы! — начал оправдываться Сёма, стараясь не упустить из памяти только что слышанное.— Вы и сейчас молодой!

— Может быть,— пожал плечами Лурия,— но, должно быть, уж очень темно! — Он засмеялся и, пожав Сёме руку, вышел за ворота на улицу.

Сёма медленно побрёл домой. Весёлое настроение, возникшее минуту назад, мгновенно исчезло.

После разговора с Лурией стало почему-то ещё грустнее. Наверно, потому, что Сёма знал, как много горя у сапожника, как трудно ему быть весёлым. И то, что он, забыв обо всём, утомлённый после работы, остановился подле него, и то, что вспоминал он специально для него, для Сёмы, какую-то старую забытую легенду,— всё это растрогало Сёму, и ему стало жалко Лурмю, его жену, детей... «Счастье твоё умножу,— повторял Сёма,— горе твоё приемлю!..»

ВСЁ ОЧЕНЬ ПРОСТО

На другой день после обеда Сёма решил выйти на улицу и при случае подойти к Шере. Он даже придумал красивую фразу, с которой можно начать разговор. Он подойдёт и скажет:

«Вы меня не знаете, но я знаю вас. И мне хочется иногда слышать ваш голос и смотреть в ваши глаза, если это вам не помешает».

Дважды повторил он эту фразу и остался доволен: всё вежливо, как подобает приличным людям. Он отправился на прогулку, но, как назло, Шера не попадалась ему на глаза. «Может быть, заболела? — вздыхал Сёма.— Может быть, уехала?..»