Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)

Кажется, хорошо? Нет! У Семы никогда не бывает хорошо до конца. Шера шла по улице, но на руке ее болталось пустое ведро. Что может выйти приличного из такой встречи с пустым ведром? Это же первый признак неудачи! Отступать, однако, было уже поздно, и Сема, столкнувшись лицом к лицу с Шерой, тихо сказал:

— Здравствуйте!

Она кивнула головой, с удивлением взглянула на него, и наступила минута молчания, очень долгая и трудная для обоих.

Сема, как назло, забыл заученную фразу, и только последние слова: «если это вам не помешает» — каким-то чудом уцелели в его памяти. Куда годятся эти слова — с ними никуда не сунешься!

— Вы идете набирать воду? — краснея, спросил Сема.

— Как это вы догадались? — улыбнулась Шера.

— А ведро же, — развел руками Сема, чувствуя себя плохо и вспоминая дедушкину лампу.

До самого угла шел он рядом молча и только на другой улице, обрадовавшись чему-то, заговорил торопливо и громко.

— Вы меня не знаете, — воскликнул Сема торжественно, — но я знаю вас!..

— Почему? — неожиданно оборвала Сему Шера, глядя на него смеющимися глазами. — И я вас тоже знаю. Вы — Сема. И вы даже… — она лукаво улыбнулась, — и вы даже Старый Нос.

— Кто сказал? — возмутился Сема. — Я ему!..

— Что — вы ему? — с любопытством спросила Шера и перебросила через плечо тяжелую косу.

— Уши надеру! — угрюмо ответил Сема.

— А еще что?

— Подзатыльников дам!

— Я вижу, Сема, вы не скупой.

— Нет! — сердито огрызнулся Сема. — Он уже получит от меня! Нужно только знать, кто он.

— Это не секрет, — пожала плечами Шера, — мой папа…

Сема посмотрел на Шеру каким-то внезапно остановившимся взглядом и проглотил слюну. В милое положение его поставила эта девчонка! Интересно бы он выглядел, если б захотел отвесить подзатыльник Доле.

— Придется отложить… — смущенно сказал Сема. — А мы ведь уже прошли колодец.

— Вернемся, — улыбнулась Шера. — Так вот, папа сказал: «Этот мальчик — Старый Нос. Он воробей». Это у папы самое ласковое слово… Я вот тоже воробей.

— У нас, наверно, одна стая. — Сема галантно поклонился и, взяв у Шеры ведро, принялся доставать воду из колодца.

Шера подошла к нему и, положив руку на его плечо, заглянула вниз. Ведро еще не коснулось воды, но вот оно опустилось, зачерпнуло немножко. Сема дернул веревку еще раз — и ведро сразу отяжелело.

— Готово, — сказала Шера и, положив свои руки на его, смуглые и шершавые, принялась тянуть веревку.

В эту минуту какой-то незнакомый холодок пробежал по спине Семы, и ему захотелось, чтоб веревка была очень длинной и колодец бесконечно глубоким… Опустив осторожно вдвоем ведро на землю, они молча подняли головы, и глаза их встретились.

— Шера, — тихо сказал Сема, — теперь я вижу, капая вы красивая. У вас глаза как угли.

Но Шера не обрадовалась комплименту.

— Знаете что, — сказала она, — пойдемте к нам. Как раз папа дома, и вы сможете надрать ему уши.

— А как я доберусь до них? — улыбнулся Сема. — У вас есть подходящая лестница?

Они пошли вместе. Сема нес ведро, и, так как он мало думал об этом, вода то и дело выливалась на землю.

— Оставьте мне хоть кружечку! — взмолилась Шера.

— Скажите, — Сема вдруг остановился, — а он вас никогда не трогает?

Лицо Шеры мгновенно сделалось грустным, и Сема понял, что он ляпнул что-то неподходящее.

— Он никого не трогает, — гордо ответила Шера, — слышишь, мальчик! Это только говорят о нем. Ему уже больше сорока лет. И он не виноват, если ему негде руки приложить. Он не виноват, что мама умерла, он не виноват, что у нас никого нет…

Сема уже очень жалел, что затеял этот разговор, но Шера продолжала с укором смотреть на него.

— Он мухи не обидит! А ты говоришь! — с обидой сказала она, неожиданно переходя на «ты».

— Я ничего не говорю! — оправдывался Сема. — У меня тоже нет мамы.

— А кто у тебя есть?

— Бабушка, дедушка.

— Бабушка, дедушка? — удивилась Шера. — И они тебе не могут сделать брюки длиннее?.. Тут же наверняка есть запас, — деловито добавила она. — А ты сам не можешь причесаться? И почему у тебя нос черный? Ты нюхал сажу?

Сема смущенно молчал. Откуда вдруг сажа?

— А из рукава пальто, — не унималась Шера, — торчит локоть. Зачем ждать, пока дыра вырастет? Нужно заштопать, пока она маленькая. Ты понимаешь что-нибудь в этих делах?

— Нет, — признался Сема, — я только иногда для бабушки просовываю нитку в иголку. Бабушка плохо видит.

— А я и дрова рублю, — сказала Шера, — и обед готовлю. И окна у меня блестят… На мне все хозяйство лежит! — вздохнула она. — Мама наша больная была. А у папы сразу руки опустились, побледнел, испугался… Пришлось все самой делать. Видишь?

Но Сема ничего не видел: уже наступил вечер, и улица была темна и пустынна.

— Называется — ушла на минуточку, — всплеснула руками Шера, — и сказала папе: одним моментом будет чай. Хорошая минуточка! — Она подошла к ведру и махнула Семе рукой: — Ты иди! Тебя там ждут, а меня тут ждут.

— Я пойду, — колеблясь, ответил Сема. — А если бы нам еще раз повидаться?