Повесть о днях моей жизни

   -- Это, видно, про Жолудеву Машу -- она первая в деревне мастерица ткать холсты...

   Я опять закричу:

   -- Вот ты, мать, какая! Язык-то, словно помело в печи, -- туда и сюда... Ведь это в книжке так написано, а ты почнешь набирать, кто знает что!

   Все смеются, а я злюсь.

   -- Не выучу вот урок-то, -- обращаюсь я снова к матери, -- а тебе, видно, хочется, чтоб меня завтра на коленки Парфен Анкудинович поставил?

   -- Ох, Ванечка, я и забыла, касатик! Больше не буду, верное слово! Мне все дивно -- Маши да Саши разные набираешь, а я думаю: не про нашу ли деревню отпечатали?

   -- Про вашу, как же!.. Бестолковщина!.. Кузь-ма купил ко-зла...

   -- Ха-ха-ха! -- заливается мать: она у нас всех непонятнее была. -- Кузьма купил козла!.. -- почесывая за ухом веретеном, говорит в раздумье. -- Наточкин Кузя, должно быть, так у нас козлов-то ни у кого нету, разве в городе?.. Старик, -- смотрит она на отца, -- ты, часом, не знаешь, у кого козлы в городе?..

   И так, бывало, каждый вечер.

   Однажды, середь зимы, нам задали большой и трудный урок: полстраницы прочитать и рассказать, что в книжке писано.

   Я устроился у стола -- поближе к огоньку, рядом -- сестра вышивает, отец слушает с печки.

   -- Му-ра-вель и го-луб-ка, -- распеваю я. -- Му-рав-лю за-хо-тел...

   -- Ваньть, постой! -- свесил голову отец.-- Ты, знать, не так читаешь, а?

   Я посмотрел на его лысину, которая от лампочки блестела, как коленка, свистнул, еще посмотрел и ответил:

   -- Ты надумаешь на печи-то. Считай лучше прусаков!

   -- Верное слово, не так! -- пристал отец. -- Ну-ка, погляди получше!..

   -- Ну что ты понимаешь? -- закапризничал я.-- В училище не ходишь, книжек у тебя нет, доски -- тоже нету, а лезешь поправлять, новомодный ученик! Дай тебе грифель -- сразу сломаешь, а говоришь: не так! Сказывай, кака буква на жука похожа? "А" по-твоему? Держи карман!

   Я даже в азарт вошел.

   -- Конечно, не так! -- сказала вдруг Мотя. -- Где ж тут "лы"?

   Подвинув ближе к себе книгу, сестра улыбнулась.

   -- Читай лучше: му-ра-вей, -- делает она ударение на последнем слоге.

   Я в удивлении смотрю на нее:

   -- Ты... почем же знаешь?

   -- Читай как следует -- лучше дело будет, -- проворчала она, принимаясь за вышивание.

   -- Ах ты, трепло! -- вскипел я, задетый за живое. -- Одно слово узнала и уж куражится, ведьма!

   -- Может быть, еще побольше знаю, -- ответила сестра, вставая из-за стола.

   Мать прикрикнула:

   -- Будет тебе хвастаться-то, ягунка! Вот в писаря скоро выйдешь.

   Отец, не менее моего пораженный, твердил:

   -- Ай да Матрешила, ай да Матрешила! Разуважила ученика, ха-ха-ха! Шибко разуважила! Утерла сопли! Вот тебе книжки и грифель -- лезь под лавку со стыда!..

   Зло меня разобрало.

   "Погоди, -- думаю, -- холера! я тебя подкараулю!.."

   Случай представился скоро. В один из праздников, набегавшись вволю и проголодавшись, я вскочил в избу за хлебом. Наступили сумерки.

   -- Мамка, дай поесть, -- закричал я, отворяя двери.

   -- Какая тебе еда, скоро ужинать, -- ответила сестра. Она сидела одна.

   -- А где же мать?

   -- Поехала на свинье грушей торговать! Чего орешь, как сумасшедший, -- не заблудится.

   Сбросив полушубок и разувшись, я полез за стол.

   -- В карты, что ли, сыграть? -- посмотрел я на сестру. -- В свои козыри?

   Та ответила:

   -- Играй, коли охота.

   Смотрю: в руках у нее книжка. Попалась, барыня! Попалась, слава богу!

   -- Тебе кто же велел брать без спросу? -- говорю ей ласково.

   Мотя смутилась.

   -- Я ее не съела, -- проговорила она. Я -- поглядеть немного, -- Сестра бросила книгу на стол. -- Жадничаешь, жила? На -- подавись!..

   Мне, конечно, не книги было жалко, а обидно, что она меня недавно подкузьмила.

   -- Стой, за это вашего брата не хвалят -- получай-ка вот! -- и я треснул ее по голове. -- Ты у меня будешь знать, как воруют чужие книжки!

   Мотя ничего не сказала. Я ждал, что она тоже чем-нибудь меня ударит, и приготовился к обороне, но сестра отвернулась к стене и так простояла несколько минут.

   Стыдно стало как-то: до слез ведь довел, а за что? Не съела ж, в самом деле, книжку?

   -- Мотя, -- проговорил я нерешительно, -- брось, я пошутил!.. Давай вместе читать. Тут, знаешь, есть статья про старика и смерть -- смешная, будь она неладна! Давай, Мотя!

   Сестра повернула ко мне лицо и смущенно улыбнулась.

   -- Я уже читала ее, -- сказала она, -- давай другое что-нибудь...

   Губы ее вздрагивали, на глазах блестели слезы; сестра старалась незаметно их смахнуть.

   Я с готовностью согласился, и Мотя отыскала в конце книги "Последнюю беседу Иисуса Христа со своими учениками", говоря, что она уж начала было читать, да я помешал.

   -- Ты будешь читать? -- спросила она.

   -- Нет, читай уж ты, а я послушаю... Я до туда не дошел еще...

   Сестра начала: